Дикая Омега - Ленор Роузвуд

солдат с арктических регионов, что изредка появлялись в лагере, но глубже. Бархатный и хриплый одновременно. Необычное сочетание — и оттого пугающее.

Призрак остаётся неподвижным. Непоколебимым. Монолит из мышц и угрозы. Но я чувствую его взгляд — холодный, выслеживающий. Он отмечает каждый мой вдох. Каждую дрожь.

Чувствую себя будто без кожи. Беспомощной. Словно они видят все мои тайные, спрятанные глубоко внутри меня. Включая мою уязвимость.

Когда очередь доходит до Призрака, огромный альфа подходит ко мне, как хищник, крадущийся за добычей. Его тяжёлые ботинки глухо стучат по полу, кожаные ремни с металлическими заклёпками тихо позвякивают, пока он не останавливается прямо передо мной.

Он должен наклониться очень низко, чтобы добраться до моей шеи.

Сердце бьётся так яростно, что я слышу его в ушах.

Он приближается настолько, что странное эхо его дыхания в трубках и клапанах маски заглушает даже гром моих собственных ударов сердца. Его дыхание становится громче, глубже, когда он втягивает мой запах — и эти несколько секунд я вовсе не дышу.

Его взгляд пуст.

Взгляд дикого, бешеного зверя.

Когда он наконец отступает, меня трясёт, несмотря на все усилия сохранить спокойствие. Несмотря на попытки не показать слабость.

Тэйн сжимает моё плечо, будто заземляя меня. Я делаю медленный вдох, пытаясь собраться. Я не могу позволить им увидеть, как я растеряна. Не могу позволить им почувствовать мой страх.

Но, думаю, уже поздно.

Они — альфы. Хищники высшего ранга. Они наверняка этот вкус чувствуют в воздухе, как металл. И теперь они знают мой запах.

Теперь нет места, где они не смогут меня найти.

Тэйн делает шаг вперёд, вставая между мной и остальными.

— Она не игрушка, — говорит он низко, с авторитетом в каждом слове. — Ожидаю от всех вас приличного поведения, пока она обустраивается.

Он ничего не говорит о том, что будет потом. Но я это прекрасно слышу между строк.

Хорошо. У меня хотя бы будет день или два, чтобы продумать план. Если они послушаются Тэйна — а он явно глава, даже если остальные сами по себе опасны.

Альфы переглядываются. Между ними проходит что-то невысказанное. Нечто, чего я не могу прочитать. Каждое их движение заряжено энергией. Не как у бет.

Первым разрывает молчание Виски — ухмылка как лезвие:

— Как скажешь, босс.

Разворачивается и уходит, насвистывая веселую мелодию. Остальные тоже исчезают в тенях бункера, оставляя меня и Тэйна одних.

Я выдыхаю — плечи опускаются. Ненадолго позволяю себе чуть расслабиться.

Я не доверяю Тэйну. Но, по крайней мере, он кажется наименее безумным в этой стае человеческих волков.

Я острее ощущаю его близость. Тепло его тела. Запах — хвоя, дым… альфа. Он просто смотрит на меня. В глазах — тьма, глубокая и непостижимая.

И я ненавижу, что не могу прочитать его.

Это делает моё положение только хуже.

Моя новая тюрьма.

— Пойдём, — наконец говорит он, убирая руку с моего плеча. — Надо тебя устроить.

И какой у меня выбор? Я в самом сердце их логова. Бежать некуда. Спрятаться негде. Я полностью во власти Призраков.

И что-то говорит мне — милосердия у них нет.

Мы идём по длинному коридору. Отголоски шагов бьют по бетонным стенам. Я пытаюсь запомнить повороты, составить карту лабиринта, но коридоры одинаковые, двери одинаковые. Наконец он останавливается, открывает невзрачную дверь и жестом предлагает войти.

Я замираю. Сердце стучит в горле.

Ловушка?

Клетка?

Попробуют запереть — я оторву их члены. По одному. Но Тэйн просто смотрит на меня с приподнятой бровью.

И я заставляю себя войти.

И…

Останавливаюсь. Потрясённая. Это — спальня. Настоящая. С кроватью, комодом… и столом у окна?

Я моргаю. Наверное, галлюцинация. Но нет — кровать накрыта толстым стеганым одеялом, фетровыми пледами, подушками. Комод — из дуба. Стол — гладкий, деревянный.

Я будто во сне подхожу к окну, кончиками пальцев скользя по гладкой поверхности. За стеклом раскинулась дикая природа, тянущаяся за пределы бетонных и стальных построек до самого горизонта — море вечнозелёных сосен, припорошенных снегом. Небо ясное, холодно-голубое, без единого облачка, а солнце отбрасывает длинные тени, стелющиеся по долине.

Это самое красивое, что я видела в жизни.

— Знаю, это немного, — говорит Тэйн за спиной, и я вздрагиваю. — Мы не успели подготовиться. Завтра привезут материалы, чтобы ты могла собрать гнездо, но пока — хотя бы одеяла.

Я поворачиваюсь. У меня рот приоткрыт.

Немного?

Эта комната лучше всего, что когда-либо было у меня в жизни — даже лучше, чем тот шатёр, в котором мы с мамой жили на окраине лагеря в короткий, но такой счастливый период свободы.

— У меня… будет своя комната? — выдавливаю я, хрипло.

Тэйн моргает, сбитый с толку.

— Конечно. А где ещё ты должна спать?

Я чуть не смеюсь.

Где?

На полу. В цепях. В клетке.

— Я… просто… не ожидала…

Он изучает меня некоторое время. Потом кивает, будто что-то решает.

— Это твоя территория, Айви. Никто не войдёт сюда без твоего разрешения. Даже я.

Я моргаю. Уверена, ослышалась.

Он продолжает:

— Не могу обещать того же про коридоры. Мы — стая альф, а не нянечки. Но здесь ты в безопасности. Насколько возможно. Учитывая то, что я видел в Центре Перевоспитания.

Я молчу. Читаю его выражение. Ищу ложь. Но он альфа. Может делать со мной всё что угодно. Ему незачем врать.

— Отдыхай, — говорит он, отходя к двери. — Мы едим в столовой, но ты, наверное, устала. Я попрошу слуг принести тебе еду, одеяла и кое-какие вещи.

Он выходит. Закрывает дверь. Я жду, пока звук его шагов стихнет. Потом бегу — и запираю дверь. Вряд ли поможет. Любой из них сможет снести её одним ударом. Я сползаю вниз по дереву и выдыхаю. Вот она — моя новая тюрьма.

Он был прав: она лучше прежней.

Но я не настолько глупа, чтобы верить, что я для них хоть что-то больше, чем была для альф в Центре. Свежее мясо. Племенной материал. То же самое. Просто стены новые.

Но впервые за долгие месяцы у меня есть пространство.

Своё.

Закрытое.

И когда я подхожу снова к окну, прижимаясь ладонью к стеклу…

Свобода — так близко, что я чувствую её вкус.

Мне только нужно быть умной.

Мне только нужно выждать.

Глава 8

ТЭЙН

Боксёрская груша яростно раскачивается, когда я вбиваю в неё ещё один сокрушительный удар. Пот стекает по лицу, мышцы горят, дыхание рвётся из груди. Но этого мало. Катастрофически