Дикая Омега - Ленор Роузвуд

Голос Тэйна перекрывает рев лопастей:

— Это немного. Но лучше той тюрьмы, в которой тебя держали.

Я не смотрю на него.

Центр Перевоспитания — золотая клетка… по крайней мере верхние этажи. Но клетка есть клетка. И я не настолько наивна, чтобы думать, что это место будет хоть каплю лучше.

Вертолёт садится. Тэйн встаёт, возвышаясь надо мной. Протягивает руку чтобы помочь выйти. Я обхожу его руку и спрыгиваю самостоятельно.

Он хмыкает, выдыхая в холодный воздух белое облачко.

— Пошли.

Я плетусь за ним, держась на расстоянии, пока мы идём к главному зданию — бункеру, а не дому. Несколько мужчин в зимней форме оборачиваются, переглядываются, шепчутся. Слуги. Не заключённые.

Он открывает дверь и проходит внутрь, даже не глядя на меня. Я замираю на пороге. Мелькает мысль: беги. Растворись в горах. Снова стань дикой. Это не впервые.

Но едва я делаю шаг — его голос долетает обратно:

— Даже не думай.

Я вздрагиваю. Захожу внутрь. И дверь за мной захлопывается с металлическим стуком.

Я в логове волков.

Они все там. В огромной общей комнате — камень, сталь, огонь в огромном камине. Пятеро. Все альфы. Все мужчины. Все огромные. И все смотрят на меня. Хищно. Голодно. Так, будто я — кусок мяса, брошенный к стае голодных собак.

У некоторых лица частично закрыты масками — но это не мешает их взглядам впиваться в меня. Рука Тэйна ложится мне на плечо, тяжёлая, горячая. Меня передёргивает. Он толкает меня вперёд — в центр комнаты. В центр прицела.

— Призраки, знакомьтесь с нашей новой омегой, — говорит он, и в голосе — тёмная насмешка. — Её зовут Айви. Из Центра сообщили, что она беглянка, так что подойдите ближе и запомните её запах.

Вот теперь я точно в ловушке. Альфы постепенно приближаются ко мне. Образуя полукруг. Стена тел.

Тепло, запах, сила — накрывает меня, как волна. Мир сжимается вокруг меня. Моё дыхание сбивается. Я никогда не была так близко к стольким альфам одновременно. Никогда не была так окружена. Так загнана.

Так беспомощна.

Я поднимаю подбородок. Спина прямая. Но внутри проходит предательская дрожь.

Я рассматриваю их быстрыми, отрывистыми взглядами, боясь задержаться на ком-то слишком долго — будто прямой взгляд может спровоцировать нападение.

Передо мной стоит альфа в маске, похожей на маску в стиле мрачного чумного доктора — блестящие линзы, вылепленный металл, длинные чёрные волосы собраны в низкий хвост. Рядом — более молодой альфа, плечистый, с взъерошенными каштановыми волосами и дерзкой, ни о чём не заботящейся ухмылкой. Третий возвышается, как палач, его лицо скрыто под кожаным капюшоном с двумя прорезями для глаз — и за ними видны только тени.

Но четвёртый…

Четвёртый — чистый ужас.

Гигант.

Газовая маска с вентиляцией. Глубокие рваные шрамы на тех частях лица, что открыты. Левый глаз будто не закрывается полностью. А правый — ледяной. Мёртвый. Пронзающий насквозь.

Тэйн представляет их, слегка подставляя подбородок:

— Чума. Виски. Валек. Призрак.

Его ладонь сжимается на моём плече сильнее при последнем имени.

Призрак.

Подходит.

Все они — как ожившие кошмары. Кроме Виски — он просто козёл.

Чума делает шаг вперёд.

— Что с ней случилось? — спрашивает альфа. Тот, что называет себя Чумой, и я никак не могу понять, он возмущён тем, что ему подсунули бракованный товар, или всё-таки обеспокоен.

Я не знаю, что им рассказали. Но по тому, как Тэйн вёл себя в Центре, сомневаюсь, что ему сказали правду.

— Случился инцидент, — отвечает он мрачно.

Если уж на то пошло, они бы, наверное, вернули меня обратно, узнай они, как сильно меня использовали беты в Центре.

Я не собираюсь тут оставаться, но мои шансы сбежать отсюда всё-таки повыше, чем из того вонючего подвала.

— Ты говорил, она дикая, — протягивает Виски, его ухмылка становится такой, что я бы, наверное, занервничала, если бы это был кто-то другой, а не он. — А ты красавица, да? С тобой будет весело, дорогуша.

Его взгляд скользит по мне, задерживаясь во всех местах, куда ему точно не следует смотреть. Затем он наклоняется так близко, что его дыхание шевелит мелкие волоски на моей шее, и делает глубокий вдох, впитывая мой запах.

Да. Ублюдок.

— Держи руки при себе, Виски, — рычит Тэйн. — Она не для твоих развлечений.

Виски только ухмыляется, отступая.

Тот, что в маске чумного доктора — Чума, напоминаю себе, хотя такое имя сложно забыть, — делает шаг ближе, наклоняя голову набок. Изучает меня, как какой-то образец. Как мотылька, пригвождённого булавкой и беспомощно трепещущего под стеклом.

Он наклоняется, чтобы уловить мой запах, хотя я понятия не имею, как он вообще может что-то чувствовать под этой странной маской. Похоже на такую маску, в которой носитель вообще ничего не должен чувствовать.

— Она истощена, — замечает он, отстраняясь, его голос звучит металлическим шорохом из-за маски. Холодный. Отстранённый. — Если мы планируем использовать её, это нужно исправить.

Я напрягаюсь, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Я не сломанная кукла, которую можно починить, чтобы потом с ней играть. И не какая-то хрупкая птичка со сломанным крылом.

Тот, которого называют Валек — стягивает свою маску. Под ней — резкие, слишком правильные черты. Красивый. Но опасный, как нож. Он ухмыляется — волчья ухмылка. Глаза — холодные, серые, сверкают. Он наклоняется. Слишком близко. Но я чувствую тяжесть его взгляда из-за кожаной маски — тяжёлого и холодного, как лезвие, прижатое к коже.

Он оценивает. Подсчитывает.

Где лучше сделать первый надрез.

И я…дрожу.

Не от покорности. От ярости. От страха. От всего сразу.

Всё моё тело напрягается, когда он делает шаг вперёд — теперь его очередь. Он стягивает капюшон, обнажая резкие, словно высеченные черты лица — куда более привлекательные, чем я ожидала. Он ухмыляется по-волчьи, сверкая белыми зубами и острыми клыками, а его стальные, ледяные серые глаза вспыхивают, едва встречаясь с моими.

Но я уже достаточно долго жила в этом мире, чтобы знать:

некоторые из самых страшных чудовищ — самые красивые.

В его взгляде вспыхивает злорадная искорка, когда он наклоняется, и платиновая прядь скатывается ему на глаза. На виске — три тонкие шрама, маленькие, но заметные там, где исчезают под линией волос. Словно кто-то царапал его лицо, отчаянно пытаясь выжить.

Когда он подносит лицо к моей шее, он делает глубокий, жадный вдох.

Я чувствую себя скорее едой, чем племенным ресурсом.

— Бесподобно, — мурлычет он с акцентом. Должно быть, вриссийский. Его голос похож на тех нескольких