Навязанная жена. Единственная - Татьяна Юрьевна Серганова

А еще я злилась.

Как он мог быть таким… правильным и идеальным? Почему не наплевал на свое слово, на данное обещание? Почему оставался таким хладнокровным? Почему не сделал то, чего мы оба так желали, оставляя мне право выбора, когда я совершенно его не хотела?

Потому что Рейган был именно таким, как есть. И нравился он мне именно поэтому.

Но это не означало, что я не могла злиться на него, на себя и на всю ситуацию в целом.

— Раз ты считаешь, что спиртное в этот час лучше, то не стану тебе мешать, — звенящим от напряжения голосом заявила я, а после резко развернулась и шагнула назад к своей двери.

Я даже успела схватиться за ручку, прежде чем меня самым бесцеремонным образом схватили, развернули, обняли и поцеловали так, что непроизвольно подогнулись колени.

Никаких запретов, никаких сомнений, никакой логики и здравого смысла не осталось. Все сгорело в первые мгновения голодного, страстного поцелуя, рассыпалось пеплом с первым прикосновением, растаяло с первым рваным вздохом, переходящим в стон.

И я еще называла Рейгана холодным и отчужденным? Наивная дура! От него исходил такой жар, что я буквально плавилась в его руках, таяла, как воск, забыв обо всем на свете.

Сейчас даже воздух вокруг нас не казался ледяным. Он горел и пылал между нами, искрил и взрывался искрами, усиливая возбуждение.

Рывок, и вот я уже обхватила ногами его бедра, в то время как его сильные руки весьма крепко и совсем не целомудренно сжали мои ягодицы, скрытые тонкой тканью сорочки.

Бум. Хлопнула дверь, которую Рейган, не переставая покрывать поцелуями мое лицо, закрыл с ноги.

Бам. Мы врезались в стену и, на мгновение оторвавшись друг от друга, тихо рассмеялись от собственной неловкости и силы желания, которая не позволяла даже на мгновение разомкнуть объятия.

Жалобно скрипнула кровать под нашим весом.

Нет, Рейган не уложил меня. Сел сам, устроив меня у себя на коленях. И как же провокационно я сидела, продолжая обнимать ногами его за талию, открываясь и чувствуя всю силу его желания, вспыхивая в ответ и с трудом сдерживая стоны!

Его поцелуи стали жестче, требовательнее, болезненнее. Из них исчезла мягкость и томная неспешность. Появилась страсть и огонь, в котором я медленно сгорала и задыхалась.

Горячие ладони сжимали ягодицы, слегка надавливали и отпускали. И снова. Заставляя меня двигаться на нем, прижиматься бедрами теснее и отступать. Фактически тереться об него.

Боги, как же чувственно это было! Как запретно и горячо! Пожар внизу живота разгорался все сильнее. Я дрожала от напряжения и ожидания чего-то невероятного, неповторимого.

Рейган ловил губами мои стоны, слегка кусал покрасневшие губы и шептал что-то неразборчивое, сумасшедшее… греховное… кажется, рассказывал, как сильно любит… как сильно хочет… как мечтал и что будет делать…

И уж точно не сомневался в моей опытности.

На краешке сознания мелькнула мысль, что что-то я забыла. Что-то очень важное…

Рейган тем временем не терял времени даром и уже стаскивал с меня сорочку. Теперь я сидела на нем практически обнаженная, если не считать тонкого нижнего белья. Его губы тут же сомкнулись на груди, слегка прикусили крохотную вершинку, заставляя меня выгнуться, вцепившись в его плечи, чтобы не упасть, и задрожать от взрыва искр перед глазами.

Но мысль все еще не отпускала… ведь я действительно кое-что забыла… и сейчас настало время это исправить.

— Рейган, — прохрипела я, отстраняясь.

— М-м-м?

Он слегка прикусил кожу в районе ключиц. Его язык лизнул место в районе укуса, а губы начали покрывать короткими поцелуями шею, стремясь добраться до моих губ.

— Мне надо тебе… сказать…

Как же сложно сосредоточиться.

— Обязательно, — улыбнулся он, прикусив кожу на подбородке.

И вдруг резко развернулся, укладывая меня на мягкую постель и нависая сверху. От его плотоядной улыбки внутри все перевернулось от предвкушения.

— Ты сводишь меня с ума, Фрэн…

— Д-да, но…

Сказать все-таки следовало. И как можно скорее! Потому что его пальцы вновь начали путешествовать по моему телу, спускаясь все ниже, ниже и ниже. Он явно собирался лишить меня последних остатков одежды.

— Фрэн, ты же хочешь, — сдавленно произнес Рейган, осторожно, но весьма требовательно касаясь внутренней стороны бедра.

«О-о-о-о-ох! Как же горячо!».

— Я тебе солгала.

— Мне все равно.

Белье стремительно исчезло, оставив меня обнаженной и беззащитной. А еще желанной и красивой в его глазах, которые все сильнее горели от страсти.

— Ничего не было.

— Неважно, — пожирая меня голодным взглядом, отозвался Рейган.

«Что ж так сложно-то!».

— Я девственница! — выпалила я и добавила осторожно: — Пока…

Он не сразу понял. Услышать-то услышал, но осознал только спустя несколько мгновений. Я видела, как в его глазах промелькнуло сомнение, потом растерянность, снова сомнение. Рейган решил, что я пошутила. Но не понимал, зачем я это сделала. Тем более сейчас.

— Ты даже себе не представляешь, сколько стоит кровь девственной темной ведьмы. Это такой ингредиент для экспериментов с зельями, — пролепетала я в попытке оправдаться.

Весьма глупое решение. Никогда не думала, что за такое надо оправдываться.

Он смотрел на меня секунды три, явно силясь осмыслить услышанное, а потом осторожно улыбнулся. И прижался к моим губам в нежном поцелуе, от которого моментально закружилась голова.

— Я аккуратно, — пообещал Рейган.

Он свое слово сдержал. Уже через мгновение я забыла обо всем, тая от его прикосновений, которые стали очень нежными и осторожными, но, тем не менее, весьма требовательными. Руками и губами он ласкал каждый миллиметр моего тела, целовал, обнимал, сжимал, посылая электрические разряды в каждую клеточку, заставляя стонать, дрожать и умолять о большем.

Я пропустила момент, когда он избавился от одежды. Кажется, я сама помогала ему в этом. Потому что помнила, как путались пальцы, пытаясь расстегнуть пуговицы его рубашки. И жар его обнаженного тела тоже хорошо запомнила.

Боль была, но такая незначительная, едва заметная, что я быстро о ней забыла, полностью растворяясь в новых ощущениях, взлетая и падая, взрываясь сотней огней, достигая высшей точки наслаждения.

Мы не отпускали друг друга до самого утра. Поцелуи, прикосновения, которые быстро переходили в разряд откровенных, чувственная близость, хриплый шепот, вздохи и стоны. Мы не могли насытиться друг другом, наслаждаясь каждым мгновением этой короткой ночи.

— Останься со мной, Фрэн, —