Триумф в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич

я сделала глубокий вдох и старалась держать себя в руках. — Ты мог бы, пожалуйста, помочь мне найти мою одежду для спорта, чтобы я могла выйти и выплеснуть это дерьмо в беге?

Мои глаза открылись, когда Кэл оттолкнулся от дверного проема и встал рядом со мной. Казалось, он точно знал, что искал, открыв верхний ящик и протянув мне пару тренников и майку. Он даже не потрудился притвориться, что не смотрел, когда я раздевалась и запихивала свои сиськи в спортивный бюстгальтер, который с таким же успехом можно было бы назвать гребаным жгутом, и надевала кроссовки.

Он пошел со мной, когда я направилась к входной двери. Не удивительно. Здесь мне тоже нельзя было бегать одной, не когда «Банда грандиозных убийств» все еще нависала над нашими головами. Пока что наши планы зашли в тупик. Избавиться от Максвелла или Офелии было проблематично. Избавиться от обоих казалось невозможным. Мы должны избавиться от них в одно и то же время и должны сделать это, пока они находятся под пристальным наблюдением VGTF.

Это как оказаться между молотом и наковальней, и стояком. Мы точно в ловушке.

— Если мы не вернемся через тридцать минут…, — сказал Кэл когда я выскользнула из-за двери, и он последовал за мной к лифту.

Как только мы вышли из лобби здания, я побежала, мои ступни отпрыгивали от асфальта так сильно, что мне пришлось стиснуть зубы, чтобы они не клацкали друг о друга. Я впивалась пальцами ног и пятками в землю, словно она должна была мне гребанных денег.

Каллум ничего не сказал. Вместо этого, он с такой легкостью придерживался моего темпа, что это раздражало. К моменту, когда я спотыкалась, вспотела и прислонилась руками к стене одного из старых зданий для поддержки, на лбу у него были едва заметные капельки пота, а подмышками белой толстовки без рукавов — ни капельки.

— Теперь готова поговорить? — спросил он этим своим раздражающе спокойным голосом.

— Гребанныйсталкер, — проворчала я, думая обо всех тех ночах, когда я лежала в кровати и дрожала от страха пред Найлом, как все это время Кэл был прямо там.

Он бы спас меня, убил бы Найла, если бы ему пришлось, даже если бы это означало провести остаток жизни в тюрьме. Прежде чем понять, что я вообще делала, мои руки обвились вокруг него и я зарыдала в его грудь, как кто-то, кто не являлся твердолобой Бернадетт Блэкберд.

— Чувствую себя жалкой, — простонала я, пока Кэл гладил мои волосы своими красивыми пальцами, его большое тело обвило мое, загоняя в свой сладкой аромат хлопка. Слабый запах свежего пота окрашивал этот запах, добавляя ему ощущение опасности. Мое тело мгновенно среагировало самым неподобающим образом, соски затвердели в острые точки, киска наливалась жидкостью. — Почему я снова плачу, когда я знала об этом целый гребанныймесяц?

— Ты плачешь, потому что, наконец, приняла тот факт, что тот, кого ты любишь, сделал что-то непростительное, — сказал Каллум с жесткой честностью.

Я отстранилась настолько, чтобы взглянуть на него, гадая, не говорил ли он снова о своей бабушке.

— Я не люблю Пэм, — сказала я, потому что это правда.

Не люблю. Но, возможно, я любила, когда-то.

— Любишь, — сказал он, повторяя мои мысли, словно эти шикарные голубые глаза могли считать каждую мою эмоцию, просившуюся по мне. — Но в отличии от моей бабушки, у тебя нет стольких хороших воспоминаний, чтобы сбалансировать плохое. Ты только что осознала, что Памела Пенс так же мертва, как и Пенелопа, и так же ушла, как и она.

Я опустила взгляд на свои кроссовки, прижимаясь ближе к ногам Кэла.

Памела должна умереть за то, что сделала. Блять, я искренне хотела похоронить ее заживо. Так как уже поздно, полагаю, я буду искать помощи у одной из девочек Стейси. Смерть от простыней теперь была очень реальной возможностью.

— Она не дала мне никаких ответов, Кэл. Ни одного. Словно она, блять, не могла объяснить мне о моем отце, или о ее отношениях с родителями, или даже то, как она…как…, — я не хотела заканчивать это предложение, словами выразить вопрос о том, как именно Памела убедила Пен принять эти таблетки или что Сара Янг увидела на скрытой камере, которая стала причиной ареста. — А я хотела ответов. Я хотела, чтобы все мои проблемы были завернуты в бант. Но этого никогда не случится. Мне просто придется…существовать с незнанием и догадками, и я ненавижу это.

Каллум обхватил мое лицо и наклонился, чтобы посмотреть на меня, его рот находился близко к моему настолько, что, клянусь, я могла почувствовать вкус его дыхания, и это было самой аппетитной вещью в мире. На вкус он был как чистая, нефильтрованная одержимость, смешанная с истиной любовью и пропитанная честностью.

— Иногда мы не получаем всего, что хотим. Иногда остается неизвестность, и нам просто нужно научиться с ней жить. Жизнь беспорядочна, странная и извращенная, но даже среди всех этих шипов есть розы.

— Блять, я так сильно хочу поцеловать тебя сейчас, — пробормотала я, накрывая его руки своими, прижимая их к своему лицу.

Каллум улыбнулся, но он не обязал меня, пока нет.

— Все, что я знаю о своей бабушке, — это то, что я собрал воедино от других людей, и из тех коротких моментов дня, когда она забывала быть осторожной, когда забывала, что убила собственную дочь, потому что отчаянно хотела сына, — он провел большим пальцем по моей нижней губе, а я стала очарованная. Очарованная, изнывающая желанием и нуждающаяся. — Она убила свою собственную дочь, потому что когда-то та же самая дочь помогла избавиться от тела ее мужа. А затем, позже, когда та же самая дочь угрожала свидетельствовать против нее, она убила и ее тоже, украла ее сына и вырастила этого сына, как своего собственного, — Кэл замолчал, и я поняла, что как бы сильно мне было необходимо поговорить о своем прошлом и моей долбанутой семейке, ему это тоже было нужно. — Так что я понимаю, что ты чувствуешь. Потому что у меня никогда не было всех ответов. Моя бабушка…ее болезнь сильно ухудшилась, так что она не могла дать мне их. Даже если бы могла,