Токсичные желания - Надя Брекель

Кольт был прав, когда сказал, что не прикасался к комнате годами. В мусорном ведре все еще лежал пустой пакет из-под «Доритос» и обертка от печенья с арахисовым маслом от тетушки Энн, выброшенные еще до смерти Блейка. Я улыбнулась этой обертке, прежде чем выбросить ее. Мы вытерли пыль, почистили, пропылесосили и молча открыли окно. Единственное, что мы не открыли, были два ящика комода Блейка. Это был превосходный стол из натурального дуба. Я слегка потрясла ручку, но она не сдвинулась с места.

— Здесь где-нибудь есть ключ? — Спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. Кольт подходит и дергает за выдвижной ящик, и одним махом ящики открываются вместе с бумагами, которые разлетелись повсюду. Кольт казался самым уверенным в себе, грозным человеком, которого я когда-либо знала, но прямо сейчас, когда газеты летали вокруг нас, как большие снежинки, он казался таким же потерянным, как его младший брат в наши школьные годы. Его глаза поднялись к моим.

— Вот тебе и ключ к разгадке, — улыбаюсь я. Но губы Кольта остались сжатыми в тонкую линию. Я опустилась на колени и подняла бумаги по отдельности, мельком замечая написанное. Я остановилась, когда одна из них выделилась.

Там, где не хватает слов, говорит музыка.

Музыка — самая сильная форма магии.

— Что смешного? — спросил Кольт.

— Да так, ничего, — я качаю головой, не отрывая взгляда от слов, когда вспоминаю тот день во внутреннем дворике. — У нас с Блейком был один спор. Ну, это больше похоже на двустороннее соглашение. Он утверждал, что музыка — это путь к душе человека и ее нужно создавать, с чем я не могла спорить. Но я сказала ему, что слишком люблю музыку, чтобы создавать ее.

Я ловлю взгляд Кольта со своей глупой ухмылкой.

— Я не понимаю.

— Разве ты никогда не слышал, что как только ваше искусство становится вашей работой, оно теряет свое неуловимое очарование? Это все равно что увидеть ваше любимое музыкальное видео или фильм за кадром. Кабели и зеленый экран с людьми, плавающими по съемочной площадке. Это обескураживает. Вот почему я никогда не хотела становиться музыкальной звездой.

Это оправдание, которое я говорила себе и всем остальным, во всяком случае, до тех пор, пока они в это не поверили.

— Интересно, была ли у Клиффа такая проблема? Деньги, слава и футбол плохо сочетаются с ним. — Он поднял листок бумаги, который упал к его ботинкам, и рассеянно прочитал его. Я сидела на полу, скрестив ноги, словно готовая погрузиться в магию каждого слова на этих бумагах.

— Не то чтобы я был слишком далек от истины в эти дни, — бормочет он, позволяя бумагам выскользнуть из его пальцев и упасть обратно на пол.

— Я могу только представить, на что похоже такое давление, — говорю я.

— Не хочу портить тебе счастливый конец, но он стал бабником, игроком, временным наркоманом и дерьмовым отцом.

— По крайней мере, теперь ты знаешь почему. Он, наверное, ненавидит себя.

— Хорошо, он должен. — Он огляделся вокруг, как будто бумаги подавляли его, и он слишком боялся прикоснуться к ним, потому что мог повредить одну из них.

Сегодня от его мускусного одеколона исходил сильный запах. И от этого у меня почти непроизвольно сжался живот.

— Какая у тебя самая большая «К»?

— Большая «К»? — Спрашиваю я, глядя на него снизу-вверх со сморщенным лицом.

— Да, катастрофа.

— О, — я отрываю от него взгляд и продолжаю собирать бумаги одну за другой.

— Да ладно, ты думаешь, я хожу и рассказываю о своем покойном брате, у которого была передозировка?

Он горько усмехнулся.

— У нас не светская беседа, милая. Да и вряд ли когда-то была.

Я ничего не сказала. Честно говоря, я не была уверена. Все, что я знаю, это то, что все изменилось после того, как мне исполнилось шесть лет, и я ходила с дырой в груди, ожидая, когда ее заполнят.

— Ну же, мне бы не помешало отвлечься. Я так близок к тому, чтобы послать к черту его и повесить большую табличку на входной двери, давая Клиффу понять, что отцам-бездельникам вход воспрещен.

Его низкий голос проникал мне в нутро, хотя ему не было никакого дела до этого.

— Так что Боди был бы очень благодарен, если бы ты вытащила мою голову из задницы, потому что я был так близок к тому, чтобы наплевать на все и выглядеть монстром, каким я себя чувствую, перед своим сыном. — Он поднял два пальца, показывая, сколько у него осталось терпения.

— Я не врала. Не знаю. Все, что я знаю, это то, что, когда мне исполнилось шесть лет, все изменилось.

— Может, расскажешь поподробнее? — спрашивает он, приподняв бровь.

— Уверена, ты знаешь, что мы с моими кузинами выросли вместе и были лучшими друзьями, но однажды что-то изменилось. Никогда не забуду тот день, когда они начали относиться ко мне по-другому. Мне было около шести лет, и все они начали придираться ко мне, исключая меня из игр, за исключением моей сестры. Она никогда не подыгрывала их проделкам, но и не прекращала их. И где-то на этом пути я перестала любить себя. Потом, если это было недостаточно странно, иногда я замечала, что мой отец бросает на меня такие взгляды.

— Взгляды? Как...

— Нет, — говорю я, быстро отбрасывая эту мысль. — Он никогда не прикасался ко мне и не смотрел на меня неподобающим образом. Это был скорее злобный взгляд, как будто он не мог выносить моего вида.

— Черт, — бормочет Кольт себе под нос.

— А иногда сны возвращаются.

— Какие сны?

— Когда я была моложе, было хуже, но сейчас я вижу один и тот же сон снова и снова. Как будто я нахожусь в этом черном квадрате, и он становится все меньше и меньше, душит меня, пока я не проснусь. Сначала я думала, что это произошло после просмотра «Алисы в Стране чудес», но когда сон вернулся, даже в более зрелом возрасте, я поняла, что это что-то значит, но не знала что.

— Может быть, тебе стоит посмотреть, сможешь ли ты найти ответы в своих книгах по знакам зодиака.

Я бросаю на него сердитый взгляд.

— Очень смешно. Подсознание и астрология — две разные вещи.

— Можно поподробнее, — говорит он, сарказм слетает с его губ

В кармане у него звонит телефон, и он отходит на секунду, чтобы ответить.

Я снова смотрю на бумагу с цитатами.

У некоторых людей есть жизнь, а у некоторых — музыка.

Под этим было написано, что Блейк переписал