Эпоха королей - Нира Страусс

права. Остаюсь рядом с ней до тех пор, пока не убеждаюсь, что она больше не заговорит, и даже не вздрагиваю, когда из неё выходит тёмная тень и проникает в меня. Это не первая тень, и я знаю, что не последняя. Закрепляю Каэли на спине и тащу тело матери в огород.

Копаю, копаю.

Продолжаю копать.

У меня уже обломаны все ногти, но это не важно.

По крайней мере, могила должна быть достойной. Раз уж я так и не смогла стать для неё хорошей дочерью, то самое малое, что я могу сделать…

— Хватит.

Чьи-то руки опускаются на мои, останавливая меня. Большие, смуглые и сильные руки, принадлежащие кому-то в чёрной одежде.

Я падаю на землю и пытаюсь отползти, охваченная страхом, но те же самые руки удерживают меня.

— Спокойно. Спокойно, sha’ha, это я.

Делаю судорожный вдох и вижу перед собой опечаленное лицо Мэддокса. В его глазах — жгучая боль, когда он берёт меня за руки. Я чувствую его тепло. Настоящее тепло.

Это какой-то бред.

Его здесь никогда не было. Я…

Оглядываю себя и понимаю, что я уже не двенадцатилетняя Аланна. Каэли не привязана к моей спине. Могила моей матери закопана, а от дома остались лишь руины и плохие воспоминания.

Стоя посреди самого ужасного из событий моего прошлого, того, что всегда напоминает мне о том, кто я и какое у меня наследие, я позволяю себе на мгновение опереться на Мэддокса. Его рука поглаживает меня по щеке, но когда его большой палец касается скулы, там нет слёз, которые можно было бы вытереть. Я не плакала, когда умерла моя мать, и никогда не плачу, вспоминая её. Интересно, заметит ли он это, подумает ли, что я ужасна.

Вместо этого он говорит: «Это не то, что я имел в виду, когда сказал, что умираю от желания узнать, куда ты меня отведёшь».

Проходит несколько секунд, прежде чем до меня доходит, о чём он говорит. Но то был сон. Как и это.

Нет.

Я резко подскочила, просыпаясь в окружении темноты и мерцающих огоньков. Такое ощущение, будто я лежу на чём-то жёстком.

Моё сердце забилось чаще. Я же ехала верхом с Мэддоксом. Где я?..

— Спокойно, — произнёс тот же голос, что и в моём сне, почти с той же интонацией. Он звучал позади меня, у самого уха. — Мы в пещере Хелтер, у лагуны. Всё в порядке. Ты со мной.

Я узнала каменные стены и поняла, что мерцающие огоньки были светом костра. Гвен и Сейдж, сидевшие в нескольких метрах от нас, мрачно смотрели на меня. Я была в самой глубине пещеры, где она сужалась. Сидела, прильнув спиной к Мэддоксу, на полу, его длинные ноги были по обе стороны от моих, и я ощущала сильное биение его сердца позади меня.

— Что случилось?

Когда я попыталась выпрямиться, давление на груди помешало мне. И хотя он быстро убрал руку, я поняла: он трогал татуировку. Я до сих пор ощущала горячий след его ладони.

Резко отстранилась, охваченная паникой от того, что могло случиться на самом деле, от того, что он мог увидеть.

— Что ты сделал?

Мой вопрос прозвучал обвинительно.

— То, что должен был сделать, — ответил он, сжав челюсти. Он подтянул ноги к себе и встал. В маленьком пространстве ему пришлось сгорбиться. — Ты не просыпалась и мучилась от боли.

— Мне не было больно.

— Бесполезно отрицать, sliseag. Я был там с тобой.

Он был там…

Он…

Дрожа, я тоже поднялась на ноги.

— Так вот что происходит, когда касаешься татуировки? Ты проникаешь в мой разум?

Его взгляд был полон раздражения.

— Ты уверена, что хочешь знать ответ? Потому что, насколько я помню, тебя не интересует ничего, связанное с наид-наком. Или ты больше не считаешь его болезнью?

Гвен и Сейдж тоже встали, но лишь для того, чтобы выйти из пещеры. Я хотела последовать за ними, убежать. Но не сделала этого.

Сжав кулаки, я ответила:

— Трудно считать иначе, когда происходят такие вещи. Я не знаю благословений и даров, которые позволяют вторгаться в чужую личную жизнь.

— Вторгаться в чужую личную жизнь? — медленно повторил он с закипающей яростью, и я почувствовала себя глупо. Как будто передо мной была открытая дверь, а я продолжала биться головой о стену. — Ты уснула рядом со мной. Когда мы приехали сюда, я попытался тебя разбудить, но ты не реагировала. Я тряс тебя, поливал водой, даже кричал, и ничего. Ты выглядела мёртвой, понимаешь? Единственное, что удерживало меня от полного безумия, это то, что твоё сердце продолжало биться.

Грудь кольнуло чувство вины. Это случалось со мной не впервые, хотя Каэли знала, что нужно сохранять спокойствие, потому что рано или поздно я всегда просыпалась.

— Ты начала кричать, как будто тебя пытали, — продолжал он. Его глаза излучали тьму. — Я не мог это вынести. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты никогда больше не издавала таких звуков.

Я задрожала, несмотря на костёр рядом.

— Это был всего лишь сон, — сказала я, голос мой стал ещё более прерывистым.

— Сон или воспоминание? — Я плотно сжала губы. Мэддокс понял это и прищурился. — Так умерла твоя мать, верно? Её убили Дикие Охотники. Не ты.

Я возразила, не в силах сдержаться.

— Это я виновата. Они… — Я замялась. В выражении лица Мэддокса не было ни разочарования, ни осуждения. Он всё ещё был зол, и я знала, что под этой маской гнева скрывается страх. Если бы я не могла разбудить его и видела, как он страдает… — Охотники раскрыли нас из-за меня, а я просто бросила её там умирать.

— Ты была всего лишь ребёнком, пытавшимся помочь мужчине, которого собирались сжечь.

Я сглотнула. Не была уверена, сколько он увидел из того дня, но если бы он обнаружил что-то подозрительное, что-то связанное с тьмой, то вёл бы себя сейчас иначе. Многие сидхи могли управлять предметами на расстоянии, например, развязать верёвки силой мысли.

— Я открыто использовала магию. Знала, какие будут последствия. Я была не так уж мала, мне к тому времени уже исполнилось двенадцать.

Он явно не был с этим согласен, но промолчал.

— После ты попала в Эйре, тебя ранили, а Каэли схватили.

Я кивнула. Не было смысла скрывать всю историю, он и сам уже собрал её по кусочкам.

— Когда я вернула её, мы долго странствовали, уходя всё дальше на север. В конце концов мы осели в Гальснане.