Эпоха королей - Нира Страусс

— Sha’ha означает что-то вроде «моя последняя мечта», — прошептала она тихо. — Раньше так называли того, с кем хотят провести остаток своих дней.

Моё сердце пропустило удар.

И с чего же все вдруг решили, что я «последняя мечта» Мэддокса? Так меня назвал Тантэ, а потом и тот мальчик, как будто слухи распространились по всему городу. Они не знали, что он дракон, поэтому не знали о наид-наке. И даже если бы знали… Связь не делала нас автоматически парой на всю жизнь. По крайней мере, не для меня.

Женщина игриво потянула меня за косу.

— Достаточно увидеть, как он на тебя смотрит, девочка. И услышать его голос, когда он говорит с тобой. Ах, для мерроу это как прекраснейшая песнь о вечной преданности.

Я всё ещё пыталась осмыслить услышанное, когда Цето, сидящая рядом с подругой, добавила:

— А sliseag означает «та, что режет». Мне бы хотелось узнать, что ты такого сделала, чтобы получить это прозвище.

Оглушённая, я выдала первое, что пришло на ум.

— Я отрезала ему обе ноги, чтобы он не смог меня преследовать.

Громкий и мелодичный смех обеих мерроу звучал мне вслед, пока я догоняла Гвен.

Бельтайн начался на закате, когда последний луч солнца скрылся за каменным мостом и далёкими красными дюнами Вармаэта. Когда я спросила у Гвен, почему они ждали ночи, чтобы начать празднование, если чествовали солнце, она объяснила, что традиция заключается в том, чтобы провести всю ночь без сна, танцуя, выпивая, пируя и обсуждая всё на свете. Когда начнёт светать, все вместе встретят рассвет.

— Есть много обычаев, таких как пить из родников и источников, где могли задержаться первые утренние лучи солнца. И многие феи, будь то друиды или нет, будут собирать росу, чтобы хранить её и использовать в мазях на протяжении всего следующего года.

— Ну, что скажешь? — спросила Гвен, закончив поправлять на мне платье. На весь процесс одевания ушло не больше десяти минут.

Я посмотрела на себя в зеркало, которое было в комнате Гвен в трактире Тантэ. Провела руками по жёлтой ткани. Длинные рукава, квадратный вырез, пояс на талии и лёгкая юбка, доходящая до щиколоток. После всего, что я пережила во дворце, мне трудно было поверить, что для того чтобы выглядеть красиво, нужно так мало. Также я заметила, что именно поэтому я уже подходила к зеркалам более естественно, и моё тело не напрягалось при виде теней. Они мне всё ещё не нравились, их значение оставалось ужасным, но они никуда не денутся. Возможно, я просто должна привыкнуть.

Я прикоснулась к шее. Придётся надеть платок, чтобы закрыть ключицы и спрятать татуировку… связь. Многие в На-Сиог могут догадаться, что это такое, и, следовательно, узнать о существовании дракона. А дальше уже легко сложить два и два и понять, что это Мэддокс.

— Без подъюбников, без турнюров, без каблуков и корсетов… — перечислила я вслух, притворяясь задумчивой. — Знает ли герцогиня, что такие платья существуют?

Лицо Гвен озарила заговорщицкая улыбка. Она тоже была в длинном жёлтом платье, но более светлого оттенка.

— Это будет нашим секретом. А теперь скажи мне, что будем делать с волосами?

Она тоже посмотрела на моё отражение, и на мгновение у меня возникла абсурдная мысль, что она может увидеть тени за моей спиной. Но она их, конечно же, не увидела.

— Ничего. Оставим распущенными.

— Мне нравится!

Меня очаровала атмосфера, царившая в На-Сиог. Свет сотен фонарей и свечей был повсюду, словно местные жители старались отразить звёздное небо. Возле каждого дома горели костры, одни больше, другие меньше. На некоторых жарили каштаны, благодаря чему по деревне разносились ароматы дров и орехов. Все были одеты в жёлтое или, по крайней мере, носили что-то этого цвета. В воздухе витали беззаботность и веселье. Эта атмосфера побуждала двигаться, переходить от одного места к другому. Мне казалось, что температура воздуха, вместо того чтобы холодать по мере наступления ночи, повышалась. Возможно, это было из-за множества костров и скопления народа, но мне даже не нужен был плащ.

Пока мы ждали, когда нам подадут корзинку с только что приготовленными каштанами, Гвен вдруг бросила на меня странный взгляд.

— Ты в порядке?

Тогда я поняла, что не могу перестать ёрзать на месте, перенося вес с одной ноги на другую. Я застыла.

— Да. А что?

— Не знаю… — Она резко приблизилась ко мне, и я с трудом удержалась, чтобы не отступить назад. — У тебя странный блеск в глазах, как будто… лихорадочный? Надеюсь, ты не заболела.

— Никто не болеет и не умирает в Бельтайн, — сказала фея, готовившая нам каштаны. Пара радужных крыльев росли у неё из спины, отражая лучи света разноцветными пятнами. — Разве что от любви.

Я, конечно, не восприняла её слова всерьёз. К тому же я не чувствовала себя больной. Только взволнованной. Но это было неудивительно: я всё ещё не могла забыть свои ощущения от того, как увидела сестру на поводке. И чувство вины не покидало меня.

Пока мы ели каштаны, к нам подошла Сейдж. Боже мой, она была великолепна. Никогда прежде я не видела её с распущенными волосами — каскад густых чёрных волн, спускающихся до бёдер, смягчал её черты. Однако никто в здравом уме не обманулся бы: невозможно не заметить её мрачного пронзительного взгляда.

На ней, как всегда, были узкие брюки, но она надела жёлтую блузку и красивое золотое ожерелье с бирюзовыми бусинами. Даже здесь, в На-Сиог, она носит браслет с защитными чарами. Я задумалась, делает ли она это, чтобы не беспокоить Пвила, или за этим скрывается другая причина, как у Оберона, который не хочет ослеплять всех вокруг своей красотой.

Гвен сложила руки под подбородком с мечтательным вздохом.

— Я люблю тебя. Я уже говорила тебе об этом?

— Каждый год в этот самый день, — устало ответила Сейдж.

Внезапно Гвен бросилась на нас обеих, обвив свои тонкие ручки вокруг шеи Сейдж и моей.

— Я люблю вас обеих. Как же я обожаю Бельтайн!

Рынок стал местом встречи, полным музыки и смеха. Я не знаю как, но у всех нас в руках оказались кружки с пивом. Когда я сделала глоток, вкус взорвался у меня на языке, распространяя покалывание по горлу, вниз к животу, до странного спазма.

Я наклонилась к Сейдж, чтобы крикнуть ей в ухо:

— Из чего приготовлено это пиво?

Но фея только пожала плечами, словно не знала или не считала мой вопрос важным. Помимо продолжающегося покалывания, мне стало жарко