Академия Бикон. Том 1: Дисциплина и Портянки - Yirtimd2

принца, — констатировала Эмеральд, увидев сумму. — Пошли, я знаю тут место, где чай подают в колбах, а закуска — это реально живые осьминоги. Шучу. Наверное.

И они пошли дальше — по улочкам, среди фонариков и музыки, туда, где настоящая жизнь кипела в каждой трещине бетона и каждом взгляде прохожего.

* * *

Улочка за улочкой, переходя из одного квартала в другой, они словно плыли по реке, полной света, звуков и ароматов. Мистраль Таун жил своей жизнью — свободной, странной, безумной.

Возле перекрёстка, прямо на площади, собралась толпа.

— О, шоу! — Эмеральд потащила Блейк вперёд, протискиваясь между зеваками.

В центре круга стоял мужчина в красно-чёрном халате, с блестящей маской на лице. Он играл на флейте, а перед ним в плетёной корзине извивалась гигантская змея — золотистая, почти прозрачная, будто из света. Блейк вздрогнула.

— Она настоящая?

— Может и иллюзия. Может и сембланс. Тут, в Мистраль Тауне, никто не спрашивает. Смотрят — и верят.

Рядом, метрах в десяти, другой артист проглатывал шпагу с ленивой грацией балетного танцора, поклонился публике, вытащил её обратно и сразу жонглировал огненными кольцами. Под его ногами крутилась девочка на одной руке, вторая держала веер, а нога — поднос с чашками.

— Знаешь, — сказала Эмеральд, протягивая Блейк бумажный стакан с каким-то дымящимся напитком, — тут всё на грани между цирком, искусством и отчаянием. Никто не знает, сколько у них осталось — денег, дней, веры. Поэтому и живут так.

— И ты это любишь? — спросила Блейк, глядя, как группа акробатов в ханьфу летит по самодельной конструкции, прыгая с шестов.

— Ага. Потому что у них хотя бы всё настоящее. Или кажется настоящим. А в бетонных кубах все пласстмассовое.

Они пошли дальше, мимо лавок с жареными мандариновыми булочками, карамелизированными скорпионами на шпажках и супами, в которых плавали целые цветы.

— Хочешь попробовать? — Эмеральд кивнула на что-то шипящее в масле.

— Эм… это выглядит как… что-то все еще живое.

— Так и должно быть, Блейки. Мы же живые.

Они сели за низкий столик в закусочной под фонариками. Старушка, похожая на шаманку, принесла чай в пузатых колбах с завитками пара. Он пах травами, медом и лёгкой горечью. Закуски были непонятными, но вкусными.

— Спасибо, — тихо сказала Блейк. — Я не думала, что скажу это… но мне хорошо.

— Ну… — Эмеральд улыбнулась и слегка толкнула её плечом. — Значит, ты — не только Белладонна. Ты ещё и Блейк.

Музыка играла где-то вдали. Змейка вновь зашипела в памяти. В синем небе над ними ярко светило солнце, а дальше, за крышами, за Стеной, маячили кубы мегаблоков.

Блейк посмотрела на Эмеральд.

— А ты ведь сама сюда впервые привела кого-то, да?

— Ну… может быть, — пробормотала Эмеральд, опуская взгляд. — Не все могут видеть эту красоту. А ты… ты смогла.

Между ними повисла странная тишина — уютная, как плед, и немного тревожная. В этот момент кто-то на площади закричал:

— А теперь! Финальный прыжок! Кто смотрит — держитесь!

Толпа взорвалась овацией, когда акробат пролетел через пылающее кольцо, кувыркнулся в воздухе и приземлился прямо на шпагу — лезвием вниз, конечно же. Он поклонился и подмигнул Эмеральд. Она фыркнула.

— Местные кадры.

— И всё-таки мне здесь нравится, — прошептала Блейк, поднося чашку к губам.

— Знаю, — ответила Эмеральд и посмотрела в небо. — А ведь это только начало.

* * *

Кафешка была крошечной — три столика внутри, два на улице, вывеска полустёрта, но над дверью горела неоновая надпись:

「Чай Пошлые Воспоминания」

Воздух внутри был густым от пара, пряностей и какого-то лёгкого благоговейного сумбура.

Блейк и Эмеральд устроились за столиком у окна. Через грязное стекло виднелись фонарики и танцующие тени уличных артистов. Музыка доносилась глухо, как будто кто-то играл на эрху в подвале.

Подошла полная тётушка в зеленом ципао с синими драконами и пучком шпилек в черных волосах.

— Вот! Кущать подана! — провозгласила она с театральной интонацией, поставив на стол тарелку с паровыми шариками, из которых поднимался ароматный пар. Сверху на каждом было по аккуратной дырочке, будто кто-то ткнул палочкой.

— Спасибо! — вежливо кивнула Блейк, а Эмеральд уже радостно взяла один из шариков, макая его в ярко-красный соус.

— А-а-а… соскучилась я, родимая… — пробормотала она, с аппетитом откусывая.

Блейк с осторожностью покосилась на странное изделие: приплюснутый шарик, обёрнутый в тесто, а сверху — аккуратная дырочка, будто вентиляционное отверстие.

— Эм… это что вообще такое?

Эмеральд с набитым ртом сделала жест «щас проглочу» и потом с удовольствием сказала:

— Это… Вэйловские Позы!

— КАК-КАК это называется⁈ — переспросила Блейк, приподняв бровь.

— Да-да, знаю, как это звучит, — рассмеялась Эмеральд. — Но на самом деле — вполне себе вкусняха! Попробуй!

Блейк, вздохнув, взяла один, аккуратно макая его в соус.

— Ну… ладно. Давай попробуем твои… вэйловские позы.

Осторожно откусив, она замерла. Потом снова откусила.

— Хм. Ну, так-то… очень даже ничего.

— Вот-вот! — победно воскликнула Эмеральд, уже дожёвывая второй. — Тётка тут просто богиня. Они у неё сочные, с жирком, да и тесто не резиновое.

— Но это же по сути… манты? Или баоцзы? — задумчиво заметила Блейк.

— Не совсем! — подняла палец Эмеральд. — У мантов нет дырочки. А у баоцзы — там может быть всё, что угодно: овощи, грибы, картошка, чёрт-те что. А в позах — только мясо. И правильно, кстати. Чисто, конкретно, без фокусов.

— А-а-а… понятно, — протянула Блейк, беря ещё один. — Такой себе мясной дзен.

— Именно, — кивнула Эмеральд. — Мясо, тесто и немного любви.

Тётушка тем временем пронеслась мимо, разнося чай с криком:

— Кому ещё горячего? У меня тут душа кипит, а вы голодаете!

Блейк улыбнулась и взяла третий шарик. Вокруг было шумно, странно и живо. Где-то за стенкой снова заиграл эрху, в окно заглянула чья-то обезьянка с бананом, и всё это казалось сном — хорошим, немного нелепым, но почему-то тёплым.

* * *

Небо начинало темнеть. Фонарики зажигались один за другим, переливаясь то янтарным, то зелёным, то лиловым светом. По улицам разносился запах жареных каштанов, сандалового дерева и чая. Где-то рядом тренькала живая музыка — не агрессивная, не фоновая, а такая, как будто она просто есть, как воздух.

Они свернули за угол и оказались