Порабощенная душа - Кери Лейк

пёс. Ты нужен мне в Вудворде и Уоррен. Квартира номер три-два-шесть. Код для входа… — Сабель передала код, прежде чем Гевин поднёс телефон обратно к уху. — Осторожно, когда будешь заходить. Тут портал в альтермир. Ферно внутри. Я понятия не имею, что находится на другой стороне.

— Понял, — сказал Мэддокс на другом конце провода. — Скоро буду.

***

— Не смотри на неё, — сказал себе Зейн, крепко прижавшись к каменной стене. Один взгляд изменил бы его. Даже если в глубине души он знал, что женщина, разговаривавшая с ним, не была Шей, она, чёрт возьми, пахла также, говорила также, даже смеялась совершенно как она.

Потому что никто больше не смеялся так, как Шей. Никто.

Его тело задрожало. Он дрожал при мысли, что один образ в его голове получит силу развернуть его и остаться в месте, где он наверняка умрёт. Хотя, он и умрёт счастливым? Может быть.

— Зейн, я скучала по тебе. Часы, дни, я ждала тебя здесь, в этой тьме. Знаешь ли ты, каково это ждать того, кто, возможно, никогда не придёт? Агония воспоминаний о прикосновениях. Одержимость попытками вспомнить лицо. Твои красивые глаза. — Она всхлипнула. — Я думала, что смерть — самая болезненная часть посмертия. Каждый день без тебя — словно новая смерть.

— Хватит. Ты не Шей.

— Тогда почему ты не смотришь на меня? — Её шепот коснулся его уха. — Из-за того, что он сделал с моим лицом, не так ли? Он сделал меня страшной уродиной. Возможно, хорошо, что я умерла. Чтобы тебе никогда не пришлось смотреть на что-то настолько отвратительное…

— Я бы любил тебя, несмотря ни на что. — Напряжение в его мышцах ослабло. — Если бы у меня была возможность.

— Докажи это сейчас.

Нет. Не слушай её. Борись. Помни, зачем ты здесь.

— Есть девушка, которой нужна моя помощь. Если я останусь здесь, с ней случится что-то… очень плохое.

— Что со мной будет? Найдешь ли ты когда-нибудь это место снова? Я даже не знаю, где я провожу ночь за ночью. — Ледяная рука легла ему на спину, её холодное прикосновение кусало его кости. — Эта тюрьма одиночества… вечная смерть. Я лучше упаду в холодный гроб, запертый в земле, чем буду бродить ночь за ночью, гадая, придёшь ли ты когда-нибудь за мной. Это наша единственная возможность быть вместе. Мы можем никогда больше не отыскать друг друга. Мы должны воспользоваться этой случайной встречей. Не уходи.

Что, если она права? Мог ли он по воле судьбы наткнуться на иной мир? В этом случае, как она сказала, у него может никогда не появится такого шанса.

— Я не хочу уходить.

— Зейн! — голос пронёсся по коридору, словно раскат грома, и мышцы Зейна снова напряглись.

— Он пришёл за мной, — тон Шей ускорился. — Он вернулся, чтобы добить меня. Пожалуйста, не позволяй ему причинить мне вред! Защити меня, Зейн! Du amec, всегда, помнишь?

Зейн всмотрелся сквозь тьму в приближающуюся огромную затененную фигуру. Ферно. Последний человек, которого он ожидал увидеть. Зачем ему приходить? Ему было на всё плевать. Ярость забурлила в его животе, подавляя то облегчение, которое он почувствовал при звуке голоса брата.

Была только одна причина, по которой он мог прийти.

— Я не позволю ему снова причинить тебе боль. — Зейн пошел навстречу к своему брату.

На этот раз он убьет его.

***

Монотонный гул завибрировал в ушах Деньи и грохотал в её груди, вырывая её из темноты. Как пушечное ядро, запущенное в череп, её затылок запульсировал, и ей хотелось прикоснуться к нему. Она удивилась возникшему сопротивлению, когда её рука не двинулась. Денья открыла глаза и увидела грязный ковёр, впервые заметив металлический привкус во рту.

Кровь.

Она издала низкий стон, когда пули боли пронзили её мозг, уловив бормотание голосов, когда она успокоилась.

— Сколько? — мужской голос.

— Твоя свобода, насколько я помню, — ответил женский голос.

— Знаешь, в какое дерьмо я ввязался с Кэшем? Бл*дь, да он меня за яйца подвесит, — сказал самец.

— И какое прекрасное зрелище нас ожидает.

Денья не узнала ни один из голосов. Могла только отличить женственный более мягкий тон от более глубокого скрежета.

— Я должен был догадаться, что ты шлюха и лживая сука! — отрезал он.

— А ты не более чем прославленная змея, так что мы отлично сработались.

— Я выполнил свою задачу. У тебя её сестра. Я хочу свою долю.

— Одна вещь, которой я научилась в этой жизни, — это держать врагов в покое и не платить долги. — Она фыркнула. — А теперь убирайся из моей машины.

— Ты… всё ещё за рулем.

— Да. Я. Либо ты выпрыгиваешь, либо я прикажу двум громила сзади оказать тебе честь.

— Ебанутая сука.

— Ты и понятия не имеешь насколько. — Раздалось что-то вроде щелчка пистолета, и дыхание Деньи участилось. — Интересно, сколько отбеливателя понадобится, чтобы очистить мою обивку от твоих мозгов? — Она усмехнулась. — Наверное, совсем чуть-чуть.

— Я первый, за кем придут ублюдки Гнева.

— Единственная причина, по которой я вообще оставила тебе жизнь.

— Надеюсь, вы все сгниёте в пылающих ямах ада.

— Подобное не убивает подобное, дорогой мой.

Холодок пробежал по телу Деньи, и беспорядочный гул сменился хрустом шин на асфальте и порывистым ветром. Приглушенный отзвук «Бля!» и последующий хлопок двери означал, что он выпрыгнул из движущейся машины.

Кончики пальцев коснулись её ноги, и Денья вскрикнула, отбрасывая её.

— Руки прочь, — огрызнулся женский голос. — Она будет стоить больше нетронутой. В конце концов, юная девственница-суккуб — это телятина подземного мира.

Глава 24

— Здесь? — спросил Гевин, глядя на полуразрушенный наркобар.

— Да, ты можешь поверить, что я жила в такой дыре? — Сабель взяла на себя инициативу и зашла через парадную дверь.

Из-за угла шагнули два ротвейлера, оскалив зубы и низко зарычав. Их рык был бы пугающим для любого человека, решившего проникнуть внутрь.

— Отвалите, придурки. — Она продолжила путь и уши собак прижались, хвосты завиляли, рычание прекратилось, хотя они старались обнюхать Гевина, когда он проходил, но они издали жалобный скулёж и ушли.

У большинства собак была такая же реакция на исходящий от него запах Магнуса. Адские гончие обладали непревзойдённым доминированием в собачьем мире. Даже ликаны съеживались в их присутствии.

Взгляд Гевина скользнул по разрушениям, окружавшим его. Стены в граффити. Подушки дивана уничтожены, вероятно, собаками. Одинокий телевизор, напоминающий восьмидесятые.

— Денья! — крикнула она, лихорадочно обыскивая комнаты, поднимаясь по скрипучей лестнице на второй этаж. — Денья!

Гевин обследовал комнаты, которые не осматривала она. В основном пусто, если не считать разбросанного мусора, гнилых досок и бутылок из-под