Из Злодейки в Толстуху - Ева Кофей, Елена Элари

— Стоять, носильщик! Куда идёшь? Мне нужно видеть этого... Каруила Михаловило! Сейчас, баранья головёшка.

Для верности она хватает его за локоть.

Он вздыхает тяжело.

— Ладно, идём... Не знаю, зачем тебе я, но идём... Пиццу хочешь? — он проводит её мимо охраны, они пересекают просторный холл, и останавливаются у лифта.

Изида прищуривается, и на её теперешнем лице глаза пропадают без следа.

— Тебе я якобы тоже что-то обещала?

— А? Не, я тебе. Но я уже всё сделал, там просто шнур выскочил, а так работает всё. Но компьютер тебе, конечно, могли бы и лучше достать. Как ты не ослепла, сидя за ним? — дверцы лифта открываются и парнишка заходит внутрь.

Изида стоит, просверливая его взглядом и орёт:

— Баран! Мне нужен Каруил! Зачем сюда зашёл?

— Так он наверху... — пугается он её крика и отступает подальше.

Несколько мгновений она представляет, как этот мир поглощает огонь, а затем встаёт рядом с ним, задрав голову.

— Ты прав, — произносит сквозь зубы. — Ты местный, тебе виднее дорога. Но если обманешь меня, пожалеешь.

Он нервно усмехается, нажимает на нужный этаж, и дверцы закрываются.

С первой же секунды Изида чувствует, что что-то здесь не чисто, брехливое, дырявое сердце будто валится вниз, шум режет уши, слышится демонский говор.

— Атаковать меня вздумал магически, стервец! — толкает его. — Так я тебе сейчас покажу!

— Тише ты, лифт застрянет! — выпучивает он глаза, не понимая, что происходит.

В это время дверцы открываются, и к ним заходит ещё пара человек.

Она уже собирается его придушить, но обращает внимание на спокойствие (не долгое) прочих смертных и спрашивает вкрадчиво:

— Лифт?

Он не отвечает теряясь. Они едут ещё какое-то время, и парнишка выходит в светлый, чистый коридор с двумя большими окнами по сторонам.

— Всё, он здесь, вроде... — рукой указывает ей на дверь впереди.

Но Изида снова хватает его за локоть, притягивая к своему мокрому, закутанному телу.

— Хорошо ориентируешься, скажи, есть ли у вас маги, оракулы, порталы, правитель хотя бы?

— Чего?!

На этом дверь кабинета распахивается и к ним выходит высокий, черноволосый, привлекательный мужчина. Синие глаза его леденеют, когда он замечает Изиду, а руки нервно сжимаются.

— Ирина! Где отчёт? Как это понимать? Зачем, скажи на милость, я вообще держу тебя здесь?!

Глава 8. Баранье дерьмо

Ну вот, наконец, нормальный мужчина, вполне себе во вкусе Изиды. Она молчит несколько секунд, обдумывая его выпад. Всё ещё с месивом из косметики на месте лица, встрёпанная и потная. Это всё ужасно неприятно, больше всего хочется принять ванну. А лучше — скинуть эту толстокожую шкуру и выдохнуть.

— Ты держишь её здесь, как я поняла, чтобы унижать человека за то, что он похож на свинью. Не понимаю — не нравится, не нанимай! Это поведение не достойно лидера. И, — присовокупляет, плюнув под ноги, уперев руку в бок, — по-моему, ты слишком много навешиваешь на бедную девочку!

Он бледнеет, но решает держать себя в руках и бросает взгляд на папку, которую Изида прижимает к себе локтем.

— Отчёт готов, бедная девочка?

— А разве это моя работа? А то странно как-то, что это баранье дерьмо пришлось взять домой.

Изида снова щурится, что её не красит.

— Хватит выражаться, тебе это не идёт, — фыркает он, цепляет Изиду за рукав с брезгливостью на лице, и тянет за собой дальше по коридору. — Если бы успевала всё делать здесь, не приходилось бы брать работу на дом.

— Да не верю я, что она не успевала, память-то у меня есть!

Частично это правда. Хотя больше похоже на интуицию. Она может заглянуть в чувства Ирочки и задать вопрос, а затем отметить, на «да» или «нет» отзывается сердце.

— Не надо вот только дуру из меня делать!

Он смеётся зло и ровно своим звучным, глубоким смехом и открывает дверь в свой кабинет.

Там панорамное окно, простор, тяжёлый стол, зеркало на стене и несколько огромных вазонов с фикусами, что достают до потолка.

Много света, стекла, пахнет чистотой. У стены стеллаж с документами, книгами и грамотами.

— Дуру ты делаешь из себя сама, Ирочка. И так ты благодаришь меня за эту работу? Дай сюда! — выхватывает он папку, с громким хлопком бросает её на стол, открывает и принимается изучать документы.

— А я не понимаю, какого барана ты орёшь на меня, когда эта лиса пришла в то же время, что и я! Как насчёт того, чтобы раздеть её и отхлестать по спине?

Кирилл поднимает на неё ошарашенный взгляд.

— Что ты несёшь?! — взрывается он. — И если ты про Ольгу, разве вы не подруги? Лучше скажи, почему отчёт не доделан, где другие документы, что с тобой не так?! — он хватает бумаги и начинает трясти их перед её лицом, наступая. — Ты оштрафована! Ты хоть понимаешь, как подвела меня?

— Ольга — вот-вот, подходящее имя для лисицы! Звучит, словно монетки падают, — Изида снова плюёт на пол, не зная как ещё выразить свои чувства за неимением демонской силы. — А тебе видно нравится, как она задницей виляет, ясно, понимаю, — у неё у самой в замке всегда есть мужчины — так, для услаждения глаз и некоторых потребностей. — Но это несправедливо, когда одной всё, другой при том же — ничего. Не нравятся телеса мои? Ну и зря, — она ухмыляется.

— Не нравится своё здесь положение, не держу!

Она смеётся, и смех этот пусть и звучит непривычно, вполне себе выражает все её эмоции.

— Да, работа эта мне не подходит. Я найду другое занятие, чем унижаться перед смертным. Плати за то, что уже сделала.

— Ты мне здесь не указывай. Пошла вон, дура! — он швыряет в неё бумагами, открывает дверь и ждёт. — Посмотрю на тебя, когда на коленях ко мне приползёшь!

— Баран... — кривится Изида. — Вот, бараний рог! Плати чеканной монетой, живо! Подвела я его, видите-ли! А ничего, что у меня брат — дерьмо? Сидит в доме, жрать хочет! Сосед, мерзкий, руки распускает! Бабка всё никак не умрёт и никто не вмешивается! И снег всюду, хуже которого только рыжие псы!

Изида наступает на него.

— Баранье ухо про деньги