Ребенок для Азата - Мария Зайцева

— Чай, — спокойно повторяет Аня, — “чай с молоком”, по- русски если. Это напиток такой, очень полезный. Я, когда своих кормила, только им и спасалась.

Не понимаю названия напитка, но равнодушно пожимаю плечами.

Усталость, разочарование, весь этот жуткий день наваливаются, давят.

Такого напряжения я не испытывала… Да, пожалуй, с момента побега из той клетки, которую Зверь называл нашим домом.

Да и то… Там был порыв. Подходящая ситуация, которой надо было пользоваться, не позволяя себе рефлексировать.

А вот сегодня… Ох, сегодня я это сделала в полном объеме.

Все возможные жуткие сценарии развития ситуации рассмотрела в голове, повертела и так и эдак, просчитывая свои ходы в каждом отдельном случае.

И одновременно лихорадочно подчищала за собой хвосты, беззастенчиво используя доступ к закрытой базе по персоналу. Совершая, по сути, должностное преступление.

Поменяла все, что касается Адама, все копии документов подправила в фотошопе, очень рассчитывая, что в компании мало кто помнит, когда именно я родила. В конце концов, внесением этих данных тоже я занималась.

Все знают, что у меня грудной ребенок, но никто не вспомнит про то, сколько именно ему месяцев. Кроме Лауры, а она не выдаст.

Конечно, все мои попытки шиты белыми нитками, и подлог легко выяснится, если проводить экспертизу… Надеюсь, Азату не придет в голову ее проводить. Проверять мою информацию он конечно будет, но вот рассматривать под лупой цифры в паспорте ребенка — вряд ли. По крайней мере, я на это рассчитываю.

А еще рассчитываю остаться в этой компании, несмотря ни на что.

Работа здесь — это слишком большое везение, слишком серьезная поддержка, чтоб просто так от нее отказываться и бежать, сломя голову, прочь из города и страны.

Вполне возможно, Азат именно этого от меня и ждет… Да я и в самом деле рассматривала такой вариант. И склонялась к нему. Особенно, когда допускала панические мысли о том, что Азат может захотеть увидеть сына. И узнает, что Адам — его сын…

Но вероятность этого не особенно велика, учитывая, в каком настроении Зверь сегодня вылетел из конференца. Все же, то, что я замужем теперь и родила от другого мужчины, для Азата — самое жуткое предательство. И мне вряд ли будет место рядом с ним… Это на эмоциях он мог по-другому думать, тащить меня куда-то, словно неандерталец.

Он не неандерталец совсем, уж мне ли не знать…

Азат — очень даже здравомыслящий человек… Когда ему надо. И когда дело касается его самого и его моральных устоев. В этих вопросах он лабилен.

И именно потому я сегодня, чуть подождав для верности, вышла из конференца и побежала не к выходу из офиса, сверкая слезами и едва дыша, как непременно поступила бы еще год назад, а спокойно поехала на лифте на свой этаж, там села за компьютер и начала методично готовить материальную базу для своей лжи.

Потому что бежать куда-то — это заманчиво… Когда одна. А вот с Адамом на руках я особо не побегаю. Да и не хочу, если честно.

Здесь, в этом тихом красивом городе на берегу реки, я обрела, наконец, то, к чему стремилась: спокойствие, самоуважение, планы на будущее. Свободу.

И никогда от этого не откажусь.

Буду бороться до конца. Пусть и не самыми честными способами.

В конце концов, у меня ребенок на руках. Не до игр.

Глава 14

— Не волнуйтесь, это вредно тоже для лактации, — Аня ставит передо мной кружку с теплым напитком.

Я удивленно смотрю на нее: неужели мое потерянное состояние настолько заметно?

— На вас лица нет, — отвечает на мой молчаливый вопрос Аня, — на работе проблемы?

Я беру в руки кружку, аккуратно отпиваю… Странный вкус. Похоже немного на какао, но разбавленное. Сладковатое.

Пока пью, размышляю, надо ли мне откровенничать с чужим человеком? Хотя, с другой стороны, именно чужие люди мне безвозмездно помогли в свое время. И так помогли, как не каждые родные смогут.

А, учитывая, что мои родные, наоборот, сделали все, чтоб погрузить меня в бездну страданий, то…

Аня работает у меня с самого рождения Адама. Ее нашла Лаура по каким-то своим каналам, вернее, по каналам своей мамы.

Русская по происхождению, она уже много лет живет в нашей стране, была замужем за шведом, вырастила двоих сыновей… Похоронила мужа не так давно. И теперь подрабатывает, как я понимаю, просто для удовольствия, чтобы не находиться дома. Не думаю, что она сильно нуждается в деньгах, телефон у нее гораздо дороже, чем мой, да и одета Аня тоже дорого и добротно, как здесь принято у среднего класса.

Во мне все еще стынет ощущение грядущего кошмара, все еще никак не может уложиться до конца вся жуть ситуации.

Я сделала все, что возможно, даже выработала верную, на мой взгляд, конечно, стратегию дальнейшего поведения. Но все равно чувствую себя так, словно плитой каменной придавило. Могильной. Не выдохнуть никак.

Может, в самом деле, проговорить свои опасения? Не для того, чтоб пожалели и помогли. Тут никакой помощи не может быть. А для себя самой. Чтоб принять ситуацию.

— Мой… Мой бывший муж вернулся… — Всевышний… Я это сказала. С удивлением прислушиваюсь к собственному дрожащему голосу. Смотрю на Аню, спокойно и участливо глядящую на меня… И неожиданно начинаю плакать.

Навзрыд. Со всхлипами и истерикой, ощущая, что словно лавиной несет, остановиться никак…

Все напряжение, накопленное за этот ужасный день, выходит со слезами, мне ужасно стыдно, что не могу остановиться, не могу проконтролировать это, закрываю лицо трясущимися пальцами, зажимаю рот, но рыдания все равно прорываются.

Занятая борьбой с собой, не сразу понимаю, что меня обнимают.

Аня, наклонившись надо мной, прижимает к груди, гладит по голове и что-то бормочет на русском. Я не понимаю слов, но само их звучание, спокойное, напевное, неожиданно успокаивает.

Ее теплые руки, пахнущие детской присыпкой и молоком, такие добрые и утешающие. Плакать становится легче, это уже не черная истерика, а что-то легкое, светлое.

И не стыдно. Совсем нет.

Я плачу еще какое-то время, пока слезы не пропадают постепенно сами.

— Ну что, девочка, полегче? — Аня тянется за влажными салфетками, вытирает мне лицо, высмаркивает, как маленькую. Потом подталкивает в руки кружку с теплым напитком. — Вот, попей. Силы нужны тебе. Не для себя, для него, — кивает она на закрытую дверь спальни.

— Спаси-бо… — у меня не с первого раза получается выговорить это простое слово, и Аня успокаивающе кладет