Портал к твоему сердцу, или Аукцион с последствиями - Ектерина Верхова

– Проверка, – ответил он, словно это было очевидно. – Вероятнее всего, Каэл хотел увидеть, сработает ли у тебя магическая защита в критической ситуации. Инстинктивный выброс. Это бывает у тех, чья магия блокирована или спит. Особенно у потомков сильных родов. Вода – идеальный катализатор для таких проявлений.

Я молчала, потому что даже возмущение застряло где-то внутри.

– Он мог слышать слухи, – продолжал Тео, – и решил проверить лично. Это логично: ты публично считаешься магической пустышкой, но, признаться честно, мало кто действительно в это верит.

Мир внутри меня чуть накренился. Я не знала, от чего больше – страха, злости или просто усталости.

– Боги, Тео, – раздался голос Вивьен, – выпей, пожалуйста, своё лекарство. Ты опять видишь вокруг только схемы, подозрения и скрытые заговоры. Это грубо, в конце концов!

– Вероятность этой версии всего лишь семьдесят три процента, так что я действительно могу ошибаться, – тем же сухим тоном произнес Тео.

«Всего лишь»…

Вивьен закатила глаза и покачала головой с притворным отчаянием:

– Мы никогда тебя не женим. Матушка будет рыдать на кухне, перебирая платки. «Почему он такой? Почему он говорит о чувствах, как о фискальной политике?»

– Потому что чувства и фискальная политика имеют больше общего, чем ты думаешь, – не моргнув, ответил Тео.

– Я уверена, что ты однажды сделаешь кого-нибудь очень несчастливым в браке, – вздохнула Вивьен. – Но пока не начал, давай сделаем вид, что мы просто друзья, которые едут домой со светского приёма, и никаких брачных контрактов с прикреплённой справкой о родословной не существует.

Она подмигнула мне и улыбнулась – тепло, искренне, по-девичьи. И это впервые за последние полчаса немного согрело меня изнутри.

Но под улыбкой и пледом, который теперь был Теодоровым пиджаком, осталась мысль: «А что, если он прав?»

Глава 6. Е2–Е4

С момента моего купания в озере прошла неделя. Болезнь, как и положено после подобного происшествия, не заставила себя ждать: температура, слабость, заложенность носа и общий настрой в стиле «не беспокоить, я умираю».

Почти всё это время я провела в постели, окружённая подносами с настоями, компрессами и бабушкиной непрошибаемой решимостью вылечить меня традиционными средствами, передаваемыми из поколения в поколение вместе с фамильным фарфором.

С герцогиней я не обсуждала, что именно случилось в саду. Просто сообщила: поскользнулась, упала. Получила в ответ отповедь длиной в главу мемуаров и под её чутким надзором честно приняла всё, что полагалось – от травяных отваров до горчичников с ароматом ада. Бабушка сочла произошедшее нелепой случайностью. Или сделала вид, что так считает. Я не стала её переубеждать.

Хотя часть меня – та, что всё ещё ощущала ледяную воду на коже – отчётливо знала: случайности не случайны. И почему-то именно эта фраза звучала в моей голове голосом Теодора де Монтеверде.

Слова, сказанные им в экипаже, прочно отпечатались у меня в сознании. Я не могла перестать прокручивать его доводы: хладнокровные, логичные, пугающе убедительные. Мне не нравилось быть пешкой, объектом стратегии, частью чужого расчёта.

Я хотела понять, насколько он был прав.

Если был.

Пока я размышляла и тихо кашляла, мне писали девушки с аукциона. Несколько приглашений на чаепития, прогулки по ярмарке и даже предложение съездить в загородный дом Маргариты. Я клятвенно обещала, что как только окрепну – непременно присоединюсь.

Бабушка радовалась, я же отчетливо понимала, что всем очень любопытно, куда я пропала и как прошел первый лот.

Вивьен тоже писала. Сначала – с тревогой. Потом – с отчётами.

Оказалось, она провела воспитательную беседу с Теодором, упрекнув того в грубости. В её изложении это звучало как допрос с элементами шантажа и угрозой вылить чай на любимые книги. Тео, по её словам, оправдался тем, что у меня нет братьев, которые за меня постоят, и потому он решил проявить участие в моей судьбе. По мнению Вивьен, это «в целом мило и даже перспективно». По моему мнению, это всё равно больше напоминало патологоанатомическое вскрытие моей жизни – только при жизни.

Болезненное. Но, вероятно, полезное.

Писал и Лор. Его письмо было, как и он сам, лёгким, слегка самодовольным и полным надежды на скорую встречу. Я тоже пообещала дать знать, как только смогу встать с постели без ощущения, что мир качается, как палуба во время шторма.

И вот, когда я наконец пошла на поправку, в моих руках оказалось письмо с лаконичной подписью и изысканной печатью.

Каэл Драйвен.

Внутри – приглашение в ресторацию «Лунный сад».

Настала пора исполнения второго лота.

Я посмотрела на письмо, как на вызов. Или как на шахматный ход.

Партия продолжалась.

Собиралась я со всей тщательностью. Не потому что хотела произвести впечатление, а потому что отступать было поздно. К тому же, бабушка наблюдала за моими сборами с видом опытного генерала, который оценивает боевую готовность войска перед вылазкой в логово дракона. Только в нашем случае вместо доспехов – корсет и тонкий слой румян.

Я выбрала платье цвета гранатового вина – глубокий оттенок, резко контрастирующий с моей всё ещё бледной после болезни кожей. Волосы уложила в гладкую причёску, оставив пару завитков у висков. Я старалась выглядеть спокойно, уверенно и абсолютно незаинтересованно. Почти получилось.

– Ты выглядишь достойно, – одобрила бабушка, чуть кивнув. – Этот ужин форма дипломатии. Он, конечно, не аристократ, но весьма достойный компаньон для бесед. Попробуй найти с ним общий язык.

– Разумеется, бабушка, – с напускным смирением отозвалась я.

Хотя уверенности в том, что получится, у меня было не больше, чем в том, что этот вечер пройдёт спокойно.

Я надела тёплый плащ с меховой отделкой и глубоко вдохнула. Ужин с Каэлом Драйвеном – звучит почти безобидно. Почти. Но если я что-то усвоила за последнюю неделю – так это то, что под словом «почти» обычно прячется катастрофа.

Пока ехала в экипаже, старалась унять мысли. Теодор посоветовал начать думать – кто же знал, что это так болезненно? Я раз за разом перебирала все возможные варианты развития событий своей жизни.

Вариант первый: бабушка действительно всё спланировала. Аукцион, ставки, прогулка, ужин – один большой спектакль с прицелом на династический союз с элементами мезальянса.

В этом случае я злилась на неё.

Не потому что она решилась «продать» внучку – в нашем положении это было бы даже логично. А потому что не поговорила со мной, не обсудила свои планы. Нет, я, конечно, не идеальная наследница. Не бросаюсь исполнять указания с воодушевлением оперной дивы, но