Портал к твоему сердцу, или Аукцион с последствиями - Ектерина Верхова

разве так трудно просто сказать? «Милая, ты выросла, пора бы уже выгодно выйти замуж, и вот кандидат. Он, конечно, немного ледышка, но богат и потенциально управляем».

Я бы, возможно, не согласилась сразу… но хотя бы уважила бы честность.

Вместо этого – водоворот интриг, молчание и тонкие намёки в духе «попробуй найти с ним общий язык».

Учитывая, что он едва не утопил меня, – язык мне хотелось «найти» не для светской беседы.

И всё же… я понимала, чего хочет герцогиня. Наш род вырождается, земли уходят, титул блекнет. Рано или поздно мне действительно придётся выйти замуж. И скорее всего – по расчёту. Так к чему весь этот танец вокруг темы, если мы обе знаем, чем закончится мелодия?

Вариант второй: бабушка не причём, а вот Каэл всё спланировал сам. И куда заведёт этот план пока неясно. В таком случае – мои претензии мигом меняли адресата.

Он что, решил, что может управлять чужими судьбами, как акциями на бирже?

Вызвать у меня интерес шоковой терапией с элементами купания?

Блестящий ход, ничего не скажешь. Особенно если вспомнить, что Теодор де Монтеверде подозревал его в попытке проверить мою магическую природу. Логично, расчётливо, возмутительно. И болезненно – магии во мне действительно не было ни капли.

Как ни грустно признавать, но если Тео был хотя бы наполовину прав, – союз с Каэлом мог бы стать неплохим решением всех наших проблем. Роду фон Арлен выгоден кто-то с деньгами, влиянием и амбициями.

А мне… мне просто не нравится, когда мною распоряжаются.

И, наконец, третий вариант. Самый маловероятный, но я всё равно цеплялась за него с упорством утопающего.

Может, всё это – просто череда совпадений? Аукцион, ставки, ужин – стечение обстоятельств, капризы судьбы. Каэл просто щедрый человек с сомнительным чувством такта. Бабушка ничего не знала. Теодор просто паранойик.

Не убедительно, конечно, но я всё равно не отпускала эту версию.

В итоге я выбрала стратегию поведения, которая подходила под любой из этих сценариев. Стратег из меня не весть какой, но если уж судьба и хочет устроить из меня пешку, то пора бы этой пешке обзавестись острыми шипами.

Ресторация «Лунный сад» встречала гостей сдержанным великолепием: мягкий свет магических ламп, аромат жасмина и зелёного чая, приглушённые звуки арфы где-то в соседнем зале. Я вошла, не сбавляя шага, и метрдотель тут же подскочил ко мне с таким рвением, будто я – по меньшей мере, королева в изгнании.

– Леди фон Арлен, прошу за мной, – с лёгким поклоном он указал направление. Я кивнула и последовала за ним.

Он провёл меня в отдельную комнату, уединённую и звукоизолированную, с панорамным магическим окном, где за стеклом разворачивался вид на весенний сад – учитывая позднюю слякотную осень за окном, зрелище слегка издевательское. Внутри, у окна, стоял Каэл.

Он был занят разговором с кем-то, кого я приняла за личного помощника – молодой мужчина с блокнотом, в очках, и лицом человека, который предпочёл бы быть где угодно, кроме как рядом с начальством.

Каэл говорил спокойно и сдержанно, обсуждая поставки и логистику.

Я остановилась у порога. Мне было интересно взглянуть на него вот так – в естественной среде обитания.

Как ни странно, в подобной рабочей атмосфере он выглядел… уместно. Как ящерица в пустыне: холодным, резким и крайне эффективным. Каждый жест, каждое слово – рассчитано.

Каэл всё же заметил меня через пару минут. Взгляд скользнул в мою сторону, он коротко кивнул помощнику, тот поспешно ретировался.

– Леди фон Арлен, – вежливо произнёс Каэл, подходя ко мне. – Рад видеть, что вы поправились.

– Вашими молитвами, – ответила я с невинной улыбкой.

Мы обменялись учтивыми поклонами и заняли места. Я устроилась напротив него, поправила салфетку и неспешно достала из ридикюля книгу с вызывающей обложкой. Полуголый мужчина с завораживающим торсом, пылающими глазами и дамой в корсете, обвивающейся вокруг него, словно плющ вокруг фонарного столба.

Название книги красовалось на обложке жирными алыми буквами: «Страсть лунного легионера».

Каэл замер, его брови приподнялись.

– Мне стоит спросить, что это значит? – уточнил он с лёгким наклоном головы, голос ровный, но в глазах плескалось подозрение.

Я подняла взгляд и одарила его самой милой улыбкой из своего арсенала.

– Вы же просто хотели вложиться в благотворительность, верно? Я явно отвлекаю вас от дел. Так что можете заниматься своими – я займусь своими. Ужин это не отменяет, все условия сделки соблюдены.

С этими словами я раскрыла книгу и погрузилась в чтение. На самом деле, под вызывающей обложкой скрывалось не что иное, как «Трактат о типах магической руды и методах её стабилизации при хранении». Я лично приклеивала обложку накануне – спасибо Маргарите за её запасы романтической пошлятины, которую она отправила, пока я шла на поправку.

Каэл не стал ничего говорить, но я чувствовала его взгляд.

– Можете заказывать на свой вкус, – заметила я, не отрываясь от книги. – Я не особенно голодна.

Если уж совсем откровенно, есть я не хотела по другой причине: вдруг Каэлу придёт в голову добавить в блюдо яд. Мало ли на что он там еще захочет меня проверить.

Каэл молча сделал знак официанту и что-то негромко произнёс, не удостоив меня ни вопросом, ни комментарием. Спустя пару минут нам принесли вино и закуски. Он самостоятельно налил себе и мне, сделал неторопливый глоток и… ушёл с головой в какие-то документы.

Просто.

Молча.

Без попытки поговорить, спровоцировать, выяснить, в чём подвох.

Теперь наша встреча превращалась в битву терпений, и я решительно не хотела проигрывать.

Я изредка поглядывала в его сторону – уверенные, точные движения, стопка бумаг, мягкий шелест страниц. Вино, документы, полное игнорирование собеседницы. Пожалуй, ужин проходил даже лучше, чем я рассчитывала.

Проглотив ехидную улыбку, я углубилась в своё собственное чтиво. На самом деле, кое-что в трактате о магической руде действительно меня зацепило. Механика стабилизации волатильных частиц в полевых условиях – тема, которую я когда-то хотела обсудить с приходящим преподавателем, но не успела из-за болезни.

Я рефлекторно достала из ридикюля карандаш и сделала пометку на полях. Потом ещё одну. Поставила звёздочку, нарисовала стрелку.

Бабушка бы с ума сошла.

В её представлении книга – это священное писание, а не рабочий материал. Она всегда ужасалась, что я заворачиваю уголки, использую поля для записей, а иногда – о боги – оставляю чашку с чаем поверх неустойчивой стопки.

Но для меня книга должна жить. А как она может жить, если её не трогать, не помечать, не вести с ней диалог?

Я