Моя идеальная ошибка - Оливия Хейл

— Давай знакомиться потихоньку. Я не буду лезть с расспросами, — говорю я. — Если захочешь выучить пару балетных движений, просто скажи. Думаю, будет весело. А пока пойду поговорю с Сэмом насчет его задания и не буду тебе мешать.

Уилла продолжает смотреть вслед. Я выдыхаю только тогда, когда покидаю кухню. С младшими братьями и сестрами, в отличие от Уиллы, было проще, но я помню, как важно было разговаривать с ними как со взрослыми.

В конце концов, я ворвалась в ее жизнь. Все правила она и так знает. Последнее, что ей нужно, это чтобы я пыталась командовать.

Может, в этом и была ошибка предыдущих нянь.

Мы с Сэмом немного болтаем, прежде чем я замечаю в углу стопку настольных игр. Требуется немного уговоров, прежде чем он хватается за любимую.

— Может, позовем Уиллу поиграть с нами?

Сэм долго и задумчиво смотрит на коробку.

— Ладно, — говорит он и выбегает к сестре.

Мы заходим в гостиную. Уилла закончила уроки и теперь лежит на диване, раскрашивая книжку.

— Поиграй с нами, — говорит Сэм и плюхается на мягкий ковер. — Ну давай.

Я сажусь рядом, скрестив ноги, и открываю коробку.

— Вы точно победите. Я вообще не знаю, как в это играть.

Это не убеждает Уиллу. Мы с Сэмом играем два раунда подряд, и он смеется каждый раз, когда я нарочно ставлю фишку не туда. Слава Богу, что существует Сэм. Он будто каждое утро просыпается с решением быть счастливым.

Уилла делает вид, что не смотрит.

И вот так нас и находит Алек. Возвращается домой раньше обычного, заходит в квартиру.

— Привет, ребята, — говорит он.

Он останавливается у кухонного стола, где лежит тетрадь Уиллы.

Уилла приподнимается на диване и смотрит на него.

Я повышаю голос.

— Мы заняты настольными играми. Присоединишься?

Алек поднимает брови. Я уверена, что он откажется. Но потом смотрит на Сэма, полностью сосредоточенного на изучении игрового поля, отчего между бровей образовалась складка.

— Конечно, — соглашается он. — Дайте минутку.

Проходит секунд пятнадцать, и Уилла, отбросив нарочитую отстраненность, садится напротив.

— Ты неправильно ходишь, — заявляет она, но не успевает договорить, как снова оглядывается на отца, снимающего пиджак.

Я сдвигаюсь, освобождая место для Алека. Он опускается рядом, скрещивая длинные ноги с легким стоном. Глубоким, немного хриплым. Его плечо касается моего.

— Ну, кто выигрывает?

— Я! — восклицает Сэм.

— Точно не я, — говорю я, перебирая маленькие фишки-лабиринты. — Мне даже удача новичка не помогает.

Голос Алека понижается.

— Умело разыграно, — шепчет он.

Я улыбаюсь в ответ. Ага, но быть может, я и не лучшая в своей игре.

Он берет фишки уверенным движением, давая понять, что играл и раньше.

— Мне нужно будет поговорить с тобой после ужина. Насчет расписания на следующую неделю. Я уеду на несколько дней.

— Конечно, — отвечаю я. На пару слишком долгих секунд встречаюсь с ним взглядом. — Постучишь?

— Постучу, — говорит он.

— Ну давай! Твоя очередь, папа! — жалуется Сэм.

Алек улыбается.

— Ладно, посмотрим...

Я не думаю, что когда-либо раньше видела его улыбку. Небольшую, еле заметную, но сразу смягчающую суровые черты лица. Она будто давно лежала где-то в пыльной коробке, запертая и забытая.

Мы играем еще пару раундов. Уилла оживленная, разговорчивая, даже почти веселая. Она и Алек соревнуются, кто быстрее проложит путь, а Сэм сосредоточен только на том, чтобы собрать как можно больше фишек и немного схитрить.

Когда я тянусь за кубиком, Алек делает то же самое. Наши руки соприкасаются, его теплая ладонь касается тыльной стороны моей.

Я отдергиваю руку.

— Извини.

— Нет, твоя очередь, — он смотрит на меня с легкой насмешкой. Отвести взгляд становится трудно. — Просто я слишком хочу победить.

— За победу полагается приз?

— Моя жажда победы была бы менее неловкой, если бы да.

Это заставляет улыбнуться.

— Можем придумать какой-нибудь, чтобы спасти твое эго.

— Это, — говорит он, и взгляд скользит к моим губам, — было бы еще хуже.

С другого конца игрового поля раздается острый голос Уиллы.

— Давайте уже играть. Или пойдем ужинать.

Алек прочищает горло и протягивает мне кубик.

— Твоя очередь, — тихо говорит он.

Может, и правда моя, но это совсем не значит, что я держу ситуацию под контролем. Решение бросить балет, наверное, хорошо скажется на состоянии бедра, а вот ежедневно находиться рядом с этим мужчиной — определенно ужасно для здоровья.

8. Алек

Время — странная штука.

С годами дни стали ощущаться как недели, а недели как месяцы, хотя все по-прежнему проносится быстрее, чем я успеваю моргнуть. Самый паршивый парадокс. Я не ловлю мгновения и не ценю часы. Едва замечаю, как они проходят, пока не наступает очередной Новый год, очередной день рождения... и еще одна годовщина смерти Виктории.

Иногда кажется, что она умерла вчера, а иногда, что ее нет уже целую вечность. В некоторые дни мне нужно смотреть на фотографию, чтобы вспомнить ее лицо, а в другие замечаю ее черты в каждом движении Уиллы.

Время — жестокая штука.

И единственное, что знаю наверняка: его всегда не хватает. Ни на то, чтобы быть везде, где хочется, ни на то, чтобы сделать все, что должен.

Сегодня я не успел к укладыванию. Изабель пришлось впервые справляться одной. Сэма невозможно загнать в постель, если он загорелся каким-то проектом, и пусть с Уиллой проще, но перед сном она может решить, что срочно нужно сделать миллион дел.

Изабель... Первая неделя прошла лучше, чем я ожидал. Я спросил детей, что они о ней думают, и Сэм, как обычно, ничего толком не ответил, но выглядел вполне спокойным. Уилла сказала, что Изабель слишком тихая, и дважды спросила, действительно ли она балерина. Все равно это лучшее мнение о няне, которое она высказывала за долгое время. Я подумал, не связано ли это с тем, что Изабель — подруга ее тети.

Я захожу в лифт и ввожу код, чтобы подняться прямо на наш этаж. Он движется медленно, равномерно, и я провожу ладонью по лицу. Усталость накатывает с новой силой.

Вечер прошел неудачно.

Хотя... «неудачно» это еще мягко сказано. Недавний брак Конни с одним из Томпсонов выбил семью из колеи. Отец воспринял это... ну, слово «тяжело» не очень-то подходит.

Я открываю дверь квартиры и прохожу в темный коридор. Почти десять, и оба ребенка должны уже давно спать. Тишина — хороший знак. Значит, она их уложила.

Доносится приглушенный звук голосов из гостиной.

Я иду на звук. Телевизор. Сериал, где люди разговаривают и ходят туда-сюда, продолжает