Бездушная - Джейд Вест

На крючке весело полотенце. Я поплотнее завернулась в него и направилась обратно на лестничную площадку. Потому что знала, что меня ждет — настоящее место, где можно пошпионить.

Комната Люциана Морелли была в дальнем конце. И даже дверь в его комнату казалась более зловещей. Более внушительной.

И она была не заперта.

Это было глупо с его стороны, но она действительно была не заперта.

Его кровать казалась огромной. Гардероб был выполнен из простого дерева, но комплектация отличалась от остальной обстановки. Он был забит одеждой, костюмами, которые выглядели неуместно на таком заурядном фоне. Они пахли им. Грандиозно. Внушительно.

В ящике прикроватной тумбочки у него лежали старые кожаные часы с какими-то инициалами на ремешке. РХМ. Также там лежали ручка и блокнот, который я с нетерпением листала. Это был дневник снов. Люциан Морелли записывал свои сны. Они были разделены на два типа — те, где он убивал других людей, и те, где они убивали его. Всегда жестокие. От описанных в них пыток у меня бы свело живот, если бы я уже не привыкла слышать о жестокости в темных уголках нашего образа жизни.

Его почерк был аккуратным, но мужественным, почти каллиграфическим. Это ему подходило. Его ручка была перьевой и угольно-черной. Я нацарапала образец чернил на своей руке. Я любила писать, когда была маленькой девочкой.

В спальне Люциана я чувствовала себя странно, как дома. Наверное, потому, что это было похоже на дом, даже несмотря на скудную обстановку. Мне было интересно, сколько времени он на самом деле проводил здесь и знал ли кто-нибудь, что тот здесь бывал. Я почему-то в этом сомневалась.

Я решила не надевать ни нижнее белье, ни платье, в котором была накануне вечером. Вместо этого сняла с вешалки одну из дизайнерских рубашек Люциана. Из-за насыщенного черного цвета я выглядела в ней еще более бледной в зеркале. Мне понравилось носить его рубашку, это казалось интимным. Я чувствовала себя ближе к нему самым обыденным образом. Это было странно близко… ближе, чем я когда-либо могла себе представить. В некотором смысле, даже ближе, чем чувствовать его член в своей заднице или его дыхание на своем лице.

Я гадала, когда увижу его снова. Эта мысль была одновременно пугающей и волнующей — сочетание, к которому я уже привыкла. Люди быстро приспосабливаются, не так ли?

Я разогрела себе немного консервированного супа. Ничего необычного, но на удивление вкусно. Сварила себе кофе и, чтобы скоротать время, устроилась перед маленьким примитивным телевизором в углу гостиной. Но не получалось на нем сосредоточиться. Я была в состоянии повышенной готовности, сердце колотилось при мысли о машине, подъезжающей по подъездной дорожке.

Когда машина все-таки подъехала к дому, я вскочила со своего места, совершенно разбитая, так как нервы съедали меня заживо.

Монстр молча вошел и уставился на меня. Его глаза были такими темными, какими я их еще никогда не видела. Челюсть была такой твердой, какой я никогда не видела. На улице едва стемнело, так что он, должно быть, направился сюда, уйдя с работы раньше обычных 5 часов. Удивительно. Уверена, по выражению моего лица, видимо, было понятно мое удивление.

— Наслаждаешься моей рубашкой, да? Уже позволяешь себе вольности. Тебе нужно следить за своей дерзостью.

Я провела руками по ткани, пока он наблюдал за мной.

— У тебя соблазнительные рубашки. Лучше, чем поношенное платье, спасибо большое. Некоторые вольности все-таки необходимы. — Я замолчала, уперев руки в бедра. — Ты что, думал, я буду весь день разгуливать голой?

Его ответ был прост и прямолинеен.

— Да.

Я не смогла сдержать ухмылку.

— Конечно, да. Думаешь, это какой-то распутный любовный роман или что-то в этом роде?

Он ухмыльнулся в ответ.

— Вряд ли. Здесь не будет «долго и счастливо», малышка. Вряд ли меня можно назвать рыцарем на белом коне. Я плохой парень, уверяю тебя.

— Плохой парень, у которого, по крайней мере, есть приличное средство для душа. Спасибо.

Я знала, что он вот-вот рассмеется. Я это видела. Но он этого не сделал. Просто бросил пиджак на диван и направился на кухню. Я последовала за ним. И это было как раз вовремя, он включал кофеварку. Я надеялась тоже выпить один. По крайней мере, до того, как он меня трахнет ради своего удовольствия.

В его присутствии я чувствовала странную человечность, что было нелепо, учитывая, что он был самым большим врагом, которого я когда-либо знала, с самого дня моего рождения. В компании будущего убийцы невозможно чувствовать себя более самой собой, чем в компании собственной матери, верно?

— Покажи мне свою задницу, — сказал он мне. — Я хочу увидеть отметины.

Я развернулась к нему и задрала рубашку, и тогда моя дерзкая натура снова обрела силу. Я покачала перед ним задом, бросив взгляд через плечо.

Через несколько секунд он оказался рядом, обхватил меня рукой за горло и сильно шлепнул по заднице.

— Илэйн, существует очень тонкая грань между девушкой, которая находит свой голос, чтобы позабавить меня, и той, которая напрашивается на гребаную взбучку.

Я знала это. Мне удалось кивнуть, и он отпустил меня.

Моя дерзость испарилась, когда он вернулся к кофеварке. Этот мужчина собирался покончить со мной, мне нужно было помнить об этом. Его веселье ничего для меня не значило. Он был для меня никем. Люциан Морелли ни хера не был предназначен для моей душонки Константин, и никогда не будет. Ни за что на свете, до конца моей жалкой жизни.

Он не сварил мне кофе, манеры исчезли.

— Встань на свои гребаные колени, — приказал он.

Глава 10

Люциан

Я должен был уничтожить эту сучку, стоящую здесь и сейчас передо мной, и наслаждаться этим. Должен был наслаждаться тем, что стер ее с лица земли и вычеркнул имя Константин из своего списка. Первую из многих.

«Должен был» становилось чертовой мантрой сожаления.

И снова прелестное маленькое создание на полу приковало мое внимание. Ее голубые глаза были как озера, полные тайн. Различные оттенки ее красоты были словно зовом сирены, несмотря на дерьмовую обстановку дерьмовой маленькой кухни в дерьмовой маленькой лачуге, владеть которой было стыдно.

Она была здесь как дома, даже больше, чем там, в роскошной квартире в центра города. Это не должно было меня удивлять, особенно после того, как я увидел дерьмовое место в центре, которое принадлежало ее другу-неудачнику. Или после того как увидел те клубы, по которым она, наслаждаясь,