Друг твоего разума - Швепса

— Ты не понимаешь, — протянул он. — Я только вчера её заделал! Этот рушащийся маггловский дом издевается надо мной.

— Думаю, он не со зла, — отшутилась Гермиона, растянув губы в неловкой улыбке, но Драко лишь раздосадованно отмахнулся.

И она почувствовала лёгкий укол совести. Ведь даже Малфоя, всё детство прожившего в холодных подземельях Слизерина, волновала обстановка в доме больше, чем её. А ведь когда-то Гермиона была человеком, у которого всегда всё разложено по ныне кажущимся ей бесполезным полочкам. С дотошной аккуратностью и логической сортировкой. С нотками уюта и согревающего тепла. Так, чтобы домой действительно хотелось возвращаться.

И как-то неосознанно ремонт и новогодние украшения поднялись вверх в её незримом списке минимум на пять пунктов. Вместе с подсознательным щёлчком по лбу. Чтобы не расслабляться и взять уже наконец себя в руки.

— Я позавтракаю и начнём, — проговорил Драко, шагая в глубь гостиной и сворачивая куда-то за угол комнаты.

— А… Хорошо.

Она повесила пальто на вешалку у входа и начала осматриваться. Квартира Драко была просторной и с присущими ему нотками изыска. И тут явно бы нашлось сильно больше мебели, чем в её собственном доме. Гермиона грустно усмехнулась, проводя кончиками пальцев по мягкой обивке тёмно-коричневого дивана.

Но что заставляло её напрячься — здесь было даже не чисто, а… стерильно. На свободных поверхностях не лежало ничего: ни газет, ни книг, ни позабытой чашки с подсохшей заваркой. Не было ни намёка на пыль или мусор. Даже книги на полках стояли так, словно кто-то ровнял корешки с точностью до миллиметра.

Может, у Драко одна из тех фобий, которая вынуждала складывать всё с идеальной симметрией и не допускать и толики хаоса в доме?

Гермиона начала чувствовать себя лишним комком грязи во всей этой обстановке.

— Ау-у! Ты будешь чай?

Она и не заметила, как Драко подошёл к ней, видимо не получив ответа с первого раза.

— Ага, — кивнула ему Гермиона и, как только он ушёл обратно на кухню, наклонилась вперёд, чтобы получше рассмотреть колдографии, висящие на стене.

Это было даже забавным. На первом курсе она ненавидела его и считала напыщенным индюком с зализанной причёской. Теперь же маленький Драко казался ей очень милым. Особенно на колдографии, где он обнимал Нарциссу. Или на той, где они с Пэнси были в смешных бальных нарядах и оба отчего-то обиженно надували щёки, стоя у рождественской ели.

— Чтобы получить подарки, нас заставили рассказывать стишки, — усмехнулся Драко, вновь неожиданно оказываясь за её спиной.

— Поэтому вы с Пэнси такие… грозные? — хихикнула Гермиона, не сдержавшись.

— Мы считали, что слишком взрослые для этого. — Она не видела, но как-то ощутила, что Малфой пожал плечами. — Да и тем более вместо обещанных подарков нас повели к ёлке из-за идиотской колдографии.

— Как жестоко с их стороны! — выразительно проговорила Гермиона, подтрунивая над ним.

За что тут же получила лёгкий укоризненный толчок в лопатки и, не выдержав, засмеялась.

Они уселись за небольшим круглым столиком у окна. Малфой поглощал сэндвичи, от которых Гермиона вежливо отказалась и маленькими глотками пила горячий травяной чай. Непринуждённая болтовня вновь зашла на тему Франции, и Грейнджер, как могла, удовлетворяла своё любопытство, задавая вопросы так, чтобы обходить наверняка неприятную для них двоих тему войны.

Во время их разговора Гермиона осознала три вещи. Во-первых, Малфой очень даже приятный собеседник, если не пытается строить и себя самого напыщенного павлина во всём мире. Во-вторых, у них абсолютно одинаковые вкусы на литературу. По крайней мере, были, пока спектр предпочтений Гермионы не сузился до того, что содержит слово «разум» или «память» в названии и тянет хоть на какое-то подобие научного текста.

И в-третьих, у Драко, чёрт бы его побрал, самая обворожительная улыбка на свете. Особенно в те моменты, когда он подкалывал Гермиону и ждал её реакции, а после уголки его губ сразу взмывали вверх. И Малфой казался таким довольным, что если бы был котом, то наверняка бы замурчал.

Наконец они сели на диван, скрестив ноги и развернувшись друг к другу. Драко принялся давать ей наставления:

— Сначала нужно полностью расслабиться и только потом перенаправлять мысли на родителей.

— Я помню.

— И если… это произойдёт вновь, — он многозначительно посмотрел на Гермиону, наверняка заметив, как тяжело она сглотнула, — то постарайся оставаться спокойной, не паникуй.

— Я не… — запнулась Гермиона, останавливая себя.

Она не имела никакого права говорить «не смогу». Она должна, чёрт возьми. Иначе зачем всё это?!

Вот только зарождающийся страх внутри был с ней не согласен.

— Просто дыши поглубже, Гермиона, — Драко ободряюще коснулся её плеча. — Закрой глаза и абстрагируйся, если будешь чувствовать, что не справляешься. Тогда я смогу остаться рядом.

— В каком смысле «рядом»? — растерялась она.

— Вчера ты сорвалась, и меня вышибло из твоего сознания. Как ты помнишь, вернуться удалось не сразу.

Так вот почему она не чувствовала его. Вот почему осталась совершенно одна в той кромешной тьме.

— Хорошо, я поняла, — серьёзно проговорила Гермиона, собирая всю свою волю в кулак.

Пальцы Драко вновь скользнули к её вискам, они грели своими прикосновениями, окутывая её голову магией. Но в этот раз Гермиона не смела отвлекаться. Она думала лишь о своём дыхании.

Глубокий вдох и медленный выдох.

Концентрировалась на них, чтобы всё получилось. И она медленно, в этот раз тягуче плавно провалилась в воспоминание.

Вот только совсем не в то, какое она задумывала.

Мрамор.

Он был повсюду. Сжимался и разжимался вокруг неё, словно раздумывая, загнать ли в клетку заблудшую пташку, пока картинка фокусировалась перед глазами. И как только Гермиона опустила взгляд, ей тут же стало плохо. Она сжала грудь ладонями, давя в себе душераздирающий крик, подкравшийся к горлу.

Потому что она узнавала этот пол. И огромную люстру, и эти стены, а затем, когда воспоминание наконец полностью выстроилось, она увидела себя. Более румяную и не такую тощую, несмотря на то, что несколько месяцев прожила в палатке. Живую, но вместе с тем — абсолютно мёртвую.

— Нет… нет, — хрипло проговорила Грейнджер, невольно отступая на шаг назад.

Голос надорвался. Жалко и так беспомощно.

Как сейчас она помнила почти зеркальный пол, пробирающий тело своими ледяными прикосновениями. Но даже они тогда не могли загасить пламя, что бушевало внутри. И та Гермиона сгорала в мучительной агонии, переставая слышать собственные крики после очередного выкрикнутого Беллатрисой проклятия.

Она думала о друзьях, запертых в подвале, и где-то глубоко внутри себя молилась, чтобы им удалось сбежать. Что её мучения