Поцелуй василиска - Линдси Штрауб

Хватка Каспена усилилась.

— Есть обстоятельства, связанные с нашим союзом, которые ты не можешь понять.

— Так объясни.

— Тэмми, — вздохнул он. — Я не…

— Не хочешь обсуждать это? — оборвала она его, отталкивая. — Я больше никогда не хочу слышать это от тебя. Ты скажешь все, о чем я тебя попрошу, и сделаешь это прямо сейчас.

Каспен вздохнул.

Он знал так же хорошо, как и Тэмми, что время защищать ее прошло. Сейчас она была в этом замешана и заслуживала знать все. Между ними больше не будет секретов. Тэмми нужна правда, и она никогда больше не согласится на меньшее.

— Я заслужила право на честность, Каспен.

Их глаза встретились

— Заслужила.

Прошло еще немало времени, прежде чем он заговорил.

— В данный момент между гнездами все… сложно.

— Насколько сложно?

— Ходят слухи о перевороте.

— Против короля?

Каспен кивнул.

— Да. И, соответственно, меня.

— Тебя?

— Я тот, кто превзошел отца Роу. Я проложил путь к тому, чтобы мой отец стал королем.

— Если вы знаете, что готовится государственный переворот, почему вы ничего не предпринимаете по этому поводу?

— Мы предпринимаем. Сегодня вечером состоится заседание совета. Мой отец попытается заключить мир.

— Каким образом?

— Переворот — не единственное действующее обстоятельство. У «гнезд» всегда были свои проблемы, но, тем не менее, мы едины против общего врага.

Ему не нужно было уточнять, кто был этим врагом. Тэмми и так все знала.

Каспен продолжил.

— У моего отца есть план по свержению королевской власти. Он надеется, что таким образом подавит восстание в наших собственных рядах. Если Драконы победят людей, Сенеки встанут в строй.

Тэмми почувствовала тупой укол страха и поняла, что это из-за Лео. Между василисками и людьми уже были трения. Если Бастиан планировал разжечь восстание, очевидной целью был бы человеческий принц.

— И в чем же именно заключается план твоего отца?

— Ответ на этот вопрос… сложный.

— Почему?

— Потому что это касается тебя.

Тэмми моргнула.

— Меня?

— Да.

— Но как?

Каспен потянулся к ее талии. Это не было нежным жестом; он держал ее так, словно боялся, что она может убежать. Он долго смотрел ей в глаза, прежде чем мягко спросить.

— Ты когда-нибудь задумывалась, почему не можешь лгать, Тэмми?

Она моргнула.

— Что, прости?

— Даже когда ситуация требует этого — даже когда от этого зависит твоя жизнь — ты всегда говоришь правду. Я не прав?

Тэмми усмехнулась.

— Конечно, я не люблю лгать. Никто не любит.

— Дело не в том, что ты не любишь лгать. Ты не можешь.

Тэмми подумала обо всех тех случаях, когда она лгала, и о том, как трудно это было для нее. Как у нее сжималось горло, как она едва могла произносить слова. Она подумала о том, как Лео спросил ее, любит ли она Каспена. Как ее ответ причинил ей физическую боль.

Каспен притянул ее ближе.

— Василиск почти не может лгать. Это нам кое-чего стоит.

Она уставилась на Каспена, который смотрел на нее сверху вниз, как будто готовился к удару.

— Почему ты говоришь это мне? — прошептала она.

— Двадцать лет назад девушка прекратила тренировочный процесс. Она была беременна от своего василиска.

Тэмми уже знала, к чему это. Она знала это нутром. И все же она прошептала.

— Нет.

— Да, — настаивал Каспен. — Да, Тэмми.

Тэмми хотелось заткнуть уши — хотелось сделать что угодно, только не слышать то, что слетело с губ Каспена.

— Это твоя мать ушла.

Глава 26

— Это невозможно.

Едва произнеся это, Тэмми вспомнила разговор, который состоялся у нее с матерью всего несколько дней назад:

— Почему ты ушла от отца?

— Я ушла от него, потому что мы не могли быть вместе.

— Почему нет?

— Его семья этого бы не допустила.

Тэмми предполагала, что это означало, что семья ее отца смотрела свысока на их профессию. Но теперь она задавалась вопросом, означало ли это, что ее мать столкнулась с теми же препятствиями, что и они, — с тем же ритуалом. Возможно, ее василиск не оказал ей такой поддержки, как Каспен. Возможно, он изгнал ее. Или, возможно, его гнездо даже не дало ее матери шанса проявить себя так, как это сделали Драконы. Ее мать стала птицеводом, чтобы окружить себя петухами — единственной вещью, которая могла защитить ее от змей. Она сделала все, что могла, чтобы ей больше никогда не причинили боли.

Тэмми уставилась прямо перед собой на грудь Каспена.

— Ты хочешь сказать, что знаешь моего отца? — прошептала она.

Напряженная пауза.

— Да.

В ней закипела ярость.

— Где он? Он здесь?

Каспен покачал головой.

— Нет, Тэмми. Он… пропал.

Сердце Тэмми чуть не остановилось. Она вспомнила мемориал — выгравированные имена василисков, хранящихся глубоко под замком, пленников, которые были вынуждены отдать свою кровь, чтобы члены королевской семьи могли сохранить свои богатства. Она вспомнила голос, который слышала в замке, тот, что звал на помощь.

Ее отец.

— Но я человек, Каспен. Посмотри на меня. — Тэмми указала на себя. — Я человек.

— Ты только кажешься такой, Тэмми.

Она указала на него.

— Ты тоже так выглядишь.

— Мой человеческий облик — просто иллюзия. Это не значит, что я частично человек.

Тэмми закрыла лицо руками. Это было слишком. Она не могла представить себя кем-то иным, кроме человека.

Или могла бы?

Она всегда чувствовала себя не в своей тарелке, как будто носила неподходящую одежду. Она всегда ненавидела курятник, всегда ненавидела пение петухов. Это раздражало ее на молекулярном уровне — на инстинктивном. Она всегда хотела от жизни чего-то другого — чего-то большего. Но такого она никогда не ожидала.

Она посмотрела на Каспена, и ее решимость окрепла.

— Ты знал.

Каспен покачал головой.

— Я подозревал.

— Поначалу, может быть. Но в конце концов ты узнал. И ты мне не сказал.

— Я говорю тебе это сейчас.

— Этого недостаточно.

Тэмми отступила назад. Она не могла смотреть на него. Она была так сыта по горло его увертками, его полуправдой, его извращенными попытками держать ее в неведении. Тэмми всегда все узнавала последней. Даже об этой самой важной, фундаментальной вещи о ней самой она понятия не имела. Она была последней, кого поцеловали, последней, кого трахнули. Ты знаешь свою анатомию? Каспен спросил это у нее однажды. Похоже, совсем нет.

— Как давно ты знаешь, Каспен?

Он не ответил.

— Как. Давно.

Пауза длилась целую вечность. Наконец Каспен взял ее за руки и повернул их так, чтобы на ее веснушках отразился свет камина.

— Это отличительная черта, — прошептал он. — Даже среди василисков. Не могло быть совпадением, что у тебя,