Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины - Ри Даль

Райли заговорил первым, его голос был тихим, но решительным:

— Милорд, — сказал он, глядя прямо на Тарвина, — пусть наши сожаления мало что значат, мы совершили ошибку, которая не может быть прощена. Но мы можем послужить новой, правой цели. Теперь, когда мы знаем правду, когда всё расставлено по местам, мы готовы сослужить добрую службу и хотя бы отчасти искупить свою вину.

Я посмотрела на него, чувствуя, как моё сердце сжимается от гордости и боли. Он был прав. Мы не могли изменить прошлого, но могли изменить будущее. И я знала, что сделаю всё, чтобы защитить тех, кого люблю, и остановить тех, кто сеет смерть и ложь.

Глава 107.

Ветер с Мятежных Гор пробрался внутрь шатра, пропитывая воздух сыростью и тревогой. Верёвки на моих запястьях впивались в кожу, но боль в руках была ничем по сравнению с тем, что творилось в моей душе. Горло сдавило так, что дышать было трудно. Всё, что я узнала за последние часы, всё, что Тарвин рассказал о Торесфале, о лжи, о торгаллах, о нашем предательстве, — всё это разрывало меня изнутри, как будто кто-то раскалённым клинком резал по живому. Я хотела кричать, плакать, умолять о прощении, но понимала, что слёзы тут ничем не помогут. Не здесь. Не перед этим суровым человеком, который смотрел на нас, как на пешек в игре, где ставка — жизнь или смерть.

Стук пальце лорда по деревянному столу был единственным звуком, нарушавшим тишину. Он смотрел на Райли, потом на меня, и в его взгляде я видела смесь недоверия и интереса, как будто он взвешивал, стоит ли дать шанс или лучше отрубить нам головы прямо сейчас.

— Что же вы можете предложить? — наконец произнёс он, надеясь услышать что-то стоящее.

Я посмотрела на Райли в надежде, что у него есть хоть какой-то план, хоть какая-то идея, которая могла бы убедить Тарвина. Но Райли молчал, его челюсть была сжата, а глаза смотрели куда-то в пустоту, словно он искал ответы в тенях на стенах.

Наконец он кашлянул и заговорил:

— Милорд, мы готовы помогать всем, чем сможем. Мы с Зиной… мы хотим исправить то, что натворили. Хотим, чтобы правда восторжествовала.

Его слова прозвучали искренне, но я понимала, что этого мало. Тарвин не впечатлился. Его брови слегка приподнялись, а губы скривились в усмешке.

— То есть, иными словами, предложить вам нечего? — уточнил он, и в его тоне было столько сарказма, что я почувствовала, как щёки начинают гореть.

Я открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли где-то в горле. Что я могла сказать? Мы только что узнали, что всё, во что мы верили, — ложь. Ещё час назад я думала, что мы с Райли делаем что-то важное, что-то, что поможет Торесфалю, что защитит людей от торгаллов. А теперь… Теперь я знала, что мы чуть не погубили тысячи невинных жизней. Как я могла стоять здесь и предлагать что-то, когда всё, что у меня было?

— Милорд, — начала я, и мой голос дрогнул, но я заставила себя продолжать, — возможно, сейчас мы действительно не в силах предоставить на ваш суд что-то более существенное, чем просто обещание помогать во всём. Но поймите, мы только сейчас узнали всю подноготную Торесфаля. Ещё час назад мы знали совершенно другую версию событий. Мы действительно считали, что совершаем благо. Хоть в чём-то.

Я замолчала, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Я ненавидела себя за эту слабость, за то, что не могу держать себя в руках.

Тарвин смотрел на меня, но он не перебивал. Лорд ждал, что я прождолжу, а не дождавшись, заговорил сам:

— Стало быть, вы согласились на сделку с Драконатом не только из-за денег или давления?

— Деньги сыграли немаловажную роль в принятии решения, — сказал Райли с сожалением. — Да и по сути, отказаться мы не могли. Отказаться от приказа самого дракария — всё равно что подписать себе смертный приговор.

Он был прав. Нас загнали в ловушку с самого начала.

— Но была и другая причина, — тихо сказала я. — Личная.

Тарвин слегка наклонил голову, его голубые глаза вспыхнули интересом.

— Вера в непогрешимость Торесфаля? — спросил он, и в его голосе снова мелькнула насмешка.

Я опустила взгляд, чувствуя, как щёки горят.

— Не совсем, — пробормотала я ещё тише. — Причина очень личная. Даже… пугающе личная.

Я прикусила губу и снова замолчала не в силах продолжать откровение.

Тарвин смотрел на меня, и в его взгляде было что-то новое — не просто холодное любопытство, а нечто похожее на интерес:

— Вот как? — произнёс он задумчиво. — Как вас там зовут? Зина?

— Да, Зина, — сказала я, но тут же поправилась: — То есть… Киора.

Тарвин нахмурился, его брови сошлись на переносице.

— Так Зина или Киора?

Я глубоко вдохнула, собираясь с духом. Целлиана, помоги мне! Я должна была сказать правду — или хотя бы часть правды. Но как? Как объяснить, кто я такая, без того, чтобы раскрыть всё? Я посмотрела на Райли, и его глаза, тёплые и полные поддержки, дали мне силы. Он знал мою историю. Он знал, кто я. И он был рядом.

— Я взяла себе новое имя, — сказала я, стараясь говорить твёрдо. — Поскольку старое могло… быть опасным для меня.

Тарвин прищурился:

— И как же вас звали?

Я сглотнула, борясь с животным страхом внутри. Но, если я хочу, чтобы Тарвин нам поверил, если хочу, чтобы он дал нам шанс, я должна быть честной. Или хотя бы настолько честной, насколько это возможно.

— Как я уже сказала… Киора, — произнесла я. — Киора… Влассфор.

В шатре повисла тишина. Казалось, сам воздух стал плотнее. Ксавир у входа замер, его шрамы дрогнули, а глаза расширились. Солдаты у входа переглянулись, их лица вытянулись от изумления. Даже факелы, казалось, потрескивали тише, будто боялись нарушить эту тишину. Только Райли остался спокоен — он уже знал мою историю, знал, кем я была в этом мире. Но даже он слегка сжал челюсть, будто готовился к тому, что будет дальше.

Тарвин смотрел на меня, его глаза оставались неподвижны, но я видела, как в них мелькнула искра шока. Он медленно наклонился вперёд, его пальцы перестали