На горизонте – твоя любовь - Нетта Хайд

двадцати одного года я жила с ним, потом переехала почти на три месяца в дом Джеймса Каттанео, где работала переводчиком. По истечении этого срока, из-за еще одного неприятного инцидента, я уехала.

Она делает паузу, словно вновь переживая каждое событие. Вижу, как ее пальцы нервно играют с краем стола, а взгляд прожигает пространство между нами.

– Спустя год я вернулась замужней, получив долю в компании твоего отца. Потом я обманом заставила подписать тебя документы, а дальше, я думаю, ты знаешь, что было.

– А теперь, пожалуйста, больше подробностей, Тея.

– Окей. Больше подробностей – так больше подробностей, – говорит она, продолжая стоять у стола, как будто он ее единственная опора в этом мире откровений. – Однажды, в одном потрясающе красивом греческом городе под названием Афины на свет появилась светловолосая девочка по имени…

– Не настолько, – прерываю ее, слегка усмехнувшись.

– Хантер, что ты хочешь услышать? – в ее голосе звучит отчаяние, смешанное с нотками усталости.

– Правду.

– Какую правду?

– Правду о твоих шрамах.

Я делаю уверенный шаг вперед и замечаю, как она напрягается.

– Правду о том, что сделал мой отец с тобой и твоей семьей.

Еще один шаг.

– Правду о том, что он продал тебя и твою сестру.

Еще один шаг.

– Правду о том, что он подстроил аварию твоего брата. Правду о том, что он уничтожил твою нормальную жизнь.

Я останавливаюсь прямо напротив нее, следя за ее взглядом.

– Правду о том, что тот ублюдок сделал с тобой…

Мои пальцы касаются оправы на ее очках. Я осторожно снимаю их, складываю и смотрю прямо в глаза, которые, казалось бы, не выражают больше ничего.

– Правду, Тея, а не известную мне информацию.

– Ты ведь все только что сам сказал, – отвечает она, снова погружаясь в свое состояние «я все испортила».

– И будешь доказывать, что приехал сюда не с целью пожалеть меня? Откуда ты вообще узнал, где я? Как ты меня нашел?

Она смотрит сквозь меня, и вдруг на ее лице проскальзывает понимание.

– Дом… – тихо добавляет она.

– Не буду, Тея, – говорю я, опуская ладонь на ее щеку.

Но она отдергивает голову, словно я влепил ей пощечину, а не осторожно коснулся.

– Я никогда не буду тебя жалеть, ангел, – повторяю ее слова, однажды сказанные мне. – Все, что с тобой произошло, сделало тебя той, кто стоит сейчас передо мной. Ты – сильная, сумасшедшая, желанная, смелая, отважная, добрая, заботливая. Я могу перечислить еще сотню качеств, которые запали в мое черствое сердце… те, что никогда не смогут его больше покинуть.

Я ставлю руки по обе стороны от ее бедер, чтобы она не смела больше сбежать ни в другую комнату, ни на другую планету, пока мы не закончим.

– Я буду ненавидеть себя за то, что в тот день наговорил слишком много лишнего, не дав тебе возможности вставить хоть слово. Я жалею о тех минутах, когда вывалил на тебя столько дерьма. Я жалею о том, что я сделал с тобой год назад. Я не прощу себя за это. Я буду жить с этим чувством, но я не собираюсь отказываться от тебя. Ни сегодня, ни завтра, никогда. Слышишь меня? Никогда, Тея.

Я заостряю внимание на словах, которые произнес ей еще год назад, пообещав себе, что это «никогда» станет нашим счастливым «всегда».

– Я скажу это еще раз, если предыдущие твой слух отфильтровал, не пропустив их к твоим мозгу и сердцу: я люблю тебя и больше не смогу никогда разлюбить. Я знаю, что я не ангел, но в нашем тандеме он должен быть один, и это ты, для меня. Я люблю тебя, Дейенерис. Люблю твои глаза. Люблю твои губы. Люблю твои волосы. Люблю твой характер. Люблю твое безумие. Люблю.

Она смотрит на меня и, кажется, ни единого раза ее глаза не закрылись.

– Ты не сможешь запретить мне это делать. Можешь кричать о том, что это ваниль или лишенные здравого смысла утверждения, но я буду повторять это до тех пор, пока в твою светлую голову и заколоченное сердце наконец-то не проникнут мои чувства. Ты сделала со мной то, что боятся делать другие. И, хочешь ты этого или нет, я не отпущу тебя. Больше не отпущу. И не позволю тебе творить херню где-то, где не будет меня. Да, ошибки будут. Без них попросту невозможно жить. Но, Тея, я уверен, что мы справимся.

Сам не понимаю, откуда я беру эти слова и каким чудом мне удается описать все, что происходит со мной, но не могу остановиться, выплескивая наружу то, что сидит внутри.

Я поднимаю руку к ее лицу снова, надеясь, что она не отвергнет мое прикосновение. Средним и безымянным пальцами провожу по тонкой линии скулы, медленно пробираясь подушечками к мочке уха, мягко поглаживая нежную кожу. Большой палец останавливается на пересохших, потрескавшихся губах, которые выглядят так, словно их искусали пчелы, а затем прошлись лезвием по поверхности, добавляя болезненности.

Я останавливаюсь, не предпринимая никаких действий, ощущая, как она замирает под моим прикосновением, но не отстраняется. Она прикрывает глаза на секунду, которую я хотел бы растянуть на вечность. Затем, сделав громкий вдох полной грудью, она сглатывает и шепотом произносит:

– Как ты можешь любить меня после всего, что я сделала?

– Я ненавидел тебя в тот момент так сильно, как и продолжал любить. Я был уверен, что смогу тебя убить, если увижу тебя еще хоть один раз. Я знал, что я последний ублюдок, для которого в жизни нет ничего важного. Но оно есть. И это важное сейчас стоит напротив, прогоняет меня и неправдоподобно доказывает, что сможет жить без меня.

– Так и есть, Хантер. Тогда ты сказал, что научился жить без меня. Я тоже смогла это сделать, – произносит она, выстреливая серьезным взглядом в мои глаза.

– Ты ведь понимаешь, что я не верю тебе?

– А ты и не должен мне верить. Ты должен уйти. Постараться забыть меня. И жить дальше, – отчетливо говорит она, обхватывая ледяной ладонью мое запястье, слегка сжимая его, словно желает насладиться этим моментом чуть дольше, а затем убирает руку от своего лица и отпускает.

– Ты сейчас серьезно?! – резко спрашиваю я, с силой сжимая кулак, испытывая злость на самого себя в первую очередь.

– Да.

– Скажи мне это в лицо, не опуская взгляда, Тея, – прошу ее. – Произнеси это. Скажи, что ты не чувствуешь ко мне ничего. Скажи, что я не нужен тебе. Скажи, что весь этот месяц ты жила без мыслей о нас.

Она застывает