Шипы в сердце. Том второй - Айя Субботина

Но все равно каждый раз жутко страшно, что он ответит в духе «Не нужно, я буду не сам» — такой вариант, несмотря на слепую веру в то, что для нас еще не все кончено, тоже не стоит сбрасывать со счетов. Но я все равно стараюсь не поддаваться упадническим настроениям.

Ответ приходит почти сразу: «Спасибо, Кристина. Было бы отлично».

И все. Ни смайлика. Ни вопроса «Как дела?». Просто «Спасибо».

Я откладываю телефон и заставляю себя улыбнуться Елене Павловне — мне кажется, она уже по выражению моего лица понимает, кто мне пишет и по каким вопросам.

— Вадим Александрович завтра задерживается, — говорю как можно беззаботнее. — Прилетит только к обеду. Так что отвезу Марка сама.

— Я приеду с утра, чтобы помочь, — тут же вызывается помочь она, хотя традиционно приезжает с понедельника по пятницу.

— Мы справимся, — я даю Марку остатки фруктового пюре, и он охотно облизывает ложку, а потом протестующе хнычет, потому что по его мнению там должно было быть больше. Вскакиваю, беру его на руки — его тепло всегда согревает и помогает держать под контролем грозящие выйти за берега чувства. — Все хорошо, Елена Павловна, вы и так слишком много внеурочно с ним сидите. Отдыхайте.

На следующий день я собираю Марка с какой-то особенной тщательностью. Выбираю мягкий, велюровый костюмчик, стильного серого цвета. Надеваю теплую шапочку с помпоном. Мой маленький принц должен быть неотразим абсолютно всегда — и именно так он и выглядит. Ему только полгода, но уже сейчас он собирает женские взгляды, особенно — когда начинает улыбаться в ответ. Улыбается он почти всегда, а вот плачет — только строго по каким-то поводам, но тоже редко.

Для себя выбираю простые джинсы и уютный молочный свитер. Ничего провокационного или с намеком, хотя очень хочется. Авдеев когда-то сказал, что наши с ним проблемы еблей не решаются — и до меня. Как до того жирафа из сказки, с огромным опозданием, но все-таки дошло. Прошел целый месяц после того, как мы наорали друг на друга, и хоть это не первый повод встретится с ним лицом к лицу, именно сегодняшний день кажется мне подходящим. Мои эмоции улеглись, я переварила их самостоятельно и обсудила с доктором Йохансенном, и теперь меня уже не так сильно тянет выяснять отношения сугубо по моему сценарию. Я готова поговорить спокойно. По крайней мере, очень стараюсь в это верить.

Виктор везет меня по знакомой дорога сквозь сосновый бор. Кованые ворота, которые бесшумно разъезжаются перед машиной. Охрана на въезде уже узнает машину, кивает вежливо, не задавая лишних вопросов.

Стаси нет — она, насколько я успела прикинуть график, в первой половине дня в субботу ходит на развивающие кружки и к психологу, так что меня встречает только Зевс, а этот пирожок всегда рад меня видеть. Крутится возле ног и начинает довольно хрюкать, когда присаживаюсь, чтобы дать ему обнюхать Марика. От этого приветственного ритуала оба балдеют в одинаковой степени бурно — Морковка заливисто хохочет, когда ему в щеку тычется сморщенный собачий нос, а Зевс радостно виляет упитанной попой и растягивает морду в собачье подобие улыбки. И, конечно, упрямо семенит за мной по лестнице вверх. Я нарочно иду потихоньку, чтобы он успевал взбираться следом на совершенно неприспособленных к такому альпинизму коротких лапах.

Я бы давно завела себе такую же псинку, но… в глубине души надеюсь, что эта добродушная булочка в скором времени тоже станет моей.

Дверь в спальню Вадима, которая на Рождество была моей, приоткрыта. Я вхожу. Тишина. И его запах, который я судорожно глотаю ртом, за секунды пропитываясь до самых кончиков пальцев. Раздеваю Марка и укладываю его в качели. Он не спит — с любопытством озирается по сторонам, гулит, пытается поймать яркую игрушку, висящую над ним. Сердце сжимается от нежности — даже не знаю, что я бы без него делала. Он — мой якорь, самый надежный и крепкий. А еще — тонкая, но стальная ниточка, связывающая меня с Авдеевым.

Я заглядываю в гардеробную, потому что меня тянет туда как магнитом. Хочу проверить, на месте ли моя склеенная чашка. Почему-то кается, что если она там — то это более чем ясный сигнал, что Вадим и меня из сердца тоже не вышвырнул, хотя все это лишь ничем не подтвержденная теория.

Внутри как всегда идеальный порядок. Пальцы скользят по красивым запонкам в коробочках, по выставленным в специальной витрине часам. Все-таки подхватываю тот «Брайтлинг», который заприметила еще в первый раз и примеряю его на руку — часы на моем запястье смотрятся, конечно, громоздко (про ремешок вообще молчу), но мне ужасно хочется утащить их себе и носить не снимая. Конечно, не проблема купить себе аналогичную модель, но… вся суть в том, что это — авдеевские часы. В этом их главная ценность и уникальность.

На самом деле я нарочно тяну время, боясь поднять взгляд на полку, где раньше стояла чашка. Боюсь, что теперь ее там нет — и это разобьет мне сердце.

Но… она на месте.

Моя улыбка точно идет откуда-то из самой души, потому что мысленно я на всякий случай подготовилась к самому худшему. «Мужчина, если он серьезный, — вспоминаю слова Елены Павловны, — просто так словами не бросается. И чувствами — тоже». То, что мое кривое творение продолжает стоять на полке, рядом с подарками его дочери, для меня очевидный и важный сигнал.

Я протягиваю руку и осторожно, как величайшую драгоценность, беру ее в руки.

И почти сразу ощущаю, что она как будто заметно потяжелела. Заглядываю внутрь — и замечаю внутри маленькую бархатную коробочку.

Сердце пропускает удар. Потом еще один. Трясущимися пальцами достаю ее наружу, верчу в руках, боясь открыть. На крышке — золотистый лаконичный вензель из пары букв. Наверное, если бы в свое время я не торчала в Пинтересте почти каждую свободную минуту (любила собирать картинки для визуализации всего на свете), то он ни о чем бы мне не сказал, как впрочем, и большинству людей на этой планете. Но это, блин, вензель известного шедеврами ювелира! И чтобы не лежало внутри — оно сто процентов существует в единственном экземпляре и создано под заказ.

Я задерживаю дыхание и медленно нажимаю на маленькую серебряную кнопочку.

Крышка как назло, поднимается с трудом — или мне так только кажется из-за нетерпения?

Внутри, на