Шипы в сердце. Том второй - Айя Субботина

Было интересно, как она справится. Теперь понятно, что она справляется буквально на отлично.

В тот день, когда она просила ей помочь, у нее был такой взгляд…

Женщины очень по разному на меня смотрят — в основном с видом ручной собачонки, готовой заглядывать в рот, потому что… ну, это же типа я, богатый охуенный мужик и поэтому меня нужно ублажать просто по умолчанию. Никогда этого не понимал — наверное, поэтому никогда всерьез и не раздумывала о женитьбе. Мне же не половой коврик нужен, в конце концов.

Этим коза отличается от них всех — она никогда на меня с благоговением не смотрела. Со страстью, с нежностью, с вызовом и бунтом, но никогда — как ручной зверек.

А в тот день вообще смотрела так… бля, да я бы ей луну достал, если бы попросила.

Но Барби попросила меня.

Я инстинктивно сую руки в карманы, чтобы удержаться от желания разбудить ее каким-нибудь «взрослым» способом».

Ну и мне нравится, что она не пытается во что бы то ни стало влюбить в себя Стаську. Она вообще никак ее не трогает — взаимодействует только по острой необходимости. Между ними не то чтобы война, но «холодная» — точно. Они не могут провести ужин, чтобы не поскандалить. Не по-настоящему, а в своей, особой манере. Словесные перепалки, язвительные уколы, сарказм. Стася ревнует меня к ней с какой-то первобытной яростью. А Кристина… она и не пытается быть «хорошенькой», не лебезит и не подлизывается. Она отвечает: остро, на грани фола, но всегда — честно. И, как бы дико это ни звучало, меня это устраивает. Мне не нужен фальшивый мир, где мачеха изображает любовь к моей дочери. Мне достаточно, что они не пытаются друг друга убить. Пока.

Кристина ворочается снова, вертит бедрами — покрывало окончательно соскальзывает с аппетитной сочной жопы. Если бы не был уверен, что она спит — поставил бы ей «плюсик» за провокацию, потому что меня как ветром сдувает в душ — нужно смыть с себя пот и напряжение.

И остыть.

Потому что жить с ней под одной крышей, спать в одной кровати и не трахать ее — это, блять, отдельный вид пытки, придуманный лично для меня.

Мы живем вместе уже несколько недель и… ничего.

Абсолютно ничего.

Спим в одной постели. Делим одно пространство. Но не сближаемся, хотя я вообще не понимаю, как это работает, что в моей постели лежит женщина, на которую у меня стоит, кажется, даже во сне, но я ее и пальцем не трогаю, потому что Крис не подает ни физических, ни не вербальных сигналов к тому, что ждет чего-то такого. Может, самое время сказать ей, что мое «еблей ничего не решается» не стоило воспринимать так буквально?

С другой стороны, если ей нужно сначала больше разговоров и «строительства отношений» — ок. Проблема в том, что меня уже физически потряхивает от одного ее вида. И все чаще кажется, что эта коза просто решила взять меня измором.

Я захожу в ванную, раздеваюсь, становлюсь под прохладный тропический душ и смываю с себя липкость после пробежки. С этим отлично справляется гель для душа, а вот с заметно окрепшим членом, среагировавшим на задницу Барби, этот фокус не работает, даже когда делаю воду почти максимально холодной.

Вытираю волосы полотенцем, влезаю в чистые боксеры — и в этот момент дверь открывается, и на пороге появляется Крис: сонная, растрепанная, зевающая несколько раз подряд. Привычным жестом ставит на полку видеоняню и подходит к раковине. Майка и крошечные черные трусики открывают больше, чем скрывают. Понятия не имею, как ей это удается, но ощущение такое, будто даже голой она не выглядела бы более раздетой, чем в этих лоскутках.

— Доброе утро, Тай, — бросает на меня взгляд в зеркало, пока тянется за зубной щеткой.

Смотрит чуть дольше, чем планировала, потому что слишком очевидно пялится, и взгляд из сонного становится голодным, почти осязаемым, когда скользит им по моей мокрой груди и животу.

Сглатывает.

Я усмехаюсь. Играем, малыш? Хорошо, играем.

Становлюсь рядом, беру зубную щетку и пасту, сую ее в рот.

Перестреливаемся взглядами в отражении, ее ощущается как прикосновение, а мой… Не уверен, но, кажется, примерно как «уже ебу тебя во всех позах».

Крис хмыкает — знакомый звук, который как сирена предупреждает, что она повышает ставки сразу максимально, вопреки правилам. Зажимает щетку во рту, руками подхватывает волосы, скручивая их высоко на голове. Бретельки майки сползают разом с обоих плеч. Выражение «эта майка держится на честном слове» еще никогда не было настолько буквальным.

Мое тело реагирует мгновенно. Жестко. Хочется подойти к ней сзади, нагнуть, шлепнуть по охуенной сочной жопе и взять ее прямо здесь, наплевав на все ее «правила». Хочется почувствовать ее вкус и запах, услышать, как стонет, когда вхожу.

Спокойно, мужик.

— Я против, чтобы Зевс спал в нашей кровати, — говорю, глядя на ее отражение в зеркале.

Крис пожимает плечами, прополаскивает рот и поворачивается ко мне с самым ангельским выражением лица.

— Я тут ни при чем. Он сам запрыгивает. Наверное, скучает по тебе, когда ты в командировках. — В зеленых глазах пляшут черти с транспарантами: «Да, я тебя провоцирую — ну и что ты мне сделаешь?»

Правильно — ни-че-го.

Потому что ей можно дергать меня за нервы.

— Он бульдог, Крис, — цежу сквозь зубную пасту. — У него лапы, как у тумбочки. Он физически не может запрыгнуть на эту кровать без посторонней помощи.

— Значит, у него есть скрытые таланты, — невинно улыбается и хлопает ресницами.

А потом, прямо у меня перед носом, стягивает с себя майку и бросает ее на пол. Пока я как баран пялюсь на роскошные сиськи, вертит бедрами, избавляясь от последнего клочка ткани.

Сглатываю, чувствуя, как кровь жестко приливает к паху.

У нее абсолютно идеальное тело. Сочное, женственное, с высокой, упругой грудью, тонкой талией, офигенными мускулистыми ногами и выразительной жопой — это вообще мой личный фетиш, кажется.

Крис поворачивается спиной, делает два шага и заходит под душ.

Открывает кран, и на ее тело обрушиваются потоки воды.

Я продолжаю стоять как прибитый, и смотрю. На то, как вода стекает по ее гладкой спине, по изгибу позвоночника, по упругим ягодицам.

Дразнишь, коза? Продолжай, и я тебя на хрен порву.

Барби как будто слышит мои мысли, поворачивается, пробегает мыльными пальцами по груди, сквозь струи воды. От желания вцепиться зубами в твердые, напряженные соски, прикусываю