Шипы в сердце. Том второй - Айя Субботина

— Мне нужна машина, — вдруг заявляет Барби. Излишне торжественно.

Я медленно поднимаю голову. Ну, наконец-то. Был уверен, что попросит об этом еще неделю назад — примерно тогда же спалил, как листала в телефоне картинки с машинами.

— То есть, — еле сдерживаю усмешку, — «Роллс-Ройс» тебя больше не устраивает?

— Авдеев, это не машина, а яхта на колесах. — Она фыркает, отпивая кофе. — Я езжу в нем, как английская королева. На меня все пялятся. Ты бы видел, с какими трудом Виктор разворачивается возле магазина — там узкая дорога, и разъехаться с кем-то вообще почти не вариант. Я выгляжу как собственность олигарха.

— Технически, — выразительно, нарочно чтобы ее позлить, дергаю бровью, — где-то так оно и есть.

— Я серьезно! — Немного по-детски хмурится. — Мне нужна своя машинка. Маленькая. Красивая. Чтобы я могла ездить, куда мне нужно, и не чувствовала себя экспонатом.

Я делаю вид, что раздумываю. Хотя на самом деле совсем не против. Знаю, что в последнее время начала ездить в свой магазин на такси и мне это, мягко говоря, не нравится.

Ее личная машина, оборудованная так, как я посчитаю нужным — идеальное решение.

— Хорошо, — говорю после небольшой паузы, — ты получишь свою «красивую машинку». Но при двух условиях.

— Каких еще условиях? — Крис тут же подозрительно щурится.

— Во-первых, — слежу за ее реакцией, — это будет не просто «маленькая и красивая» машинка. Это будет самая безопасная машина, которую можно купить за деньги.

Она кивает. Даже несколько раз.

— Во-вторых, в ближайшие полгода с Марком ты ездишь только с водителем на «Роллс-Ройсе». Пока я не буду на сто процентов уверен, что ты освоилась за рулем.

Честно говоря — это чистой воды провокация.

Она же сама сказала, что у нас полгода — демо-версия? И что раз мы не трахаемся — господи, серьезно?! — то все усилия направим на то, чтобы притереться друг к друга. Можно сказать, я почти прилежно следую букве нашего устного договора.

Но Крис не взрывается. Не начинает обзывать меня мудаком — хотя в ее исполнении меня это разве что смешит — а просто сосредоточенно раздумывает над моими словами. Минуту или даже две. Поглядывает на Марка, который с аппетитом уплетает кашу и… кивает.

— Я согласна. Это справедливо.

Да ладно?

Я удивлен, что она даже не спорит, но еще больше удивлен, что это явно не выглядит как попытка просто поддаться, сделать по-моему, но наступив себе на горло. Она определенно взвесила мои аргумент и действительно с ними согласилась.

— Тогда, — бросаю взгляд на часы, — тебе лучше поторопиться.

— В смысле?

— В прямом, Крис. В двенадцать мне нужно отвезти Стасю к психологу. У нас есть три часа, чтобы выбрать тебе… гммм… машинку.

— Сегодня? Прямо сейчас? — Она замирает с чашкой в руке, округляет глаза.

— А когда еще? Я не собираюсь тратить на это еще один день. — Усмехаюсь, хотя, конечно, готов потратить хоть этот, хоть следующий.

Барби моргает — часто-часто, как будто это помогает ей осознать, почему между ее «хочу» и моим «согласен» прошло так удивительно мало времени. А потом в зеленых глазах вспыхивает тот самый, мой любимый, дикий, обезбашенный огонек.

Она вскакивает из-за стола так стремительно, что стул с грохотом падает на пол.

Быстро поднимает его, звонко чмокает Марка в перепачканную кашей щеку.

Я уже знаю, что перепадет и мне, и слегка — не сразу осознавая — тянусь навстречу мимолетному поцелую куда-то в висок. Нет, вопрос с тем, что ебля у нас все-таки должна быть, нужно решать, пока мои бедные яйца не зацементировались.

— Галина Петровна, спасибо, было очень вкусно! — Кристина кричит это уже на ходу, вприпрыжку несясь в сторону лестницы как ураган. — Тай, дай мне пять минут!

Зевс с кряхтением бросается за ней, насколько успевает.

— Кристиночка так счастлива, — тихо говорит Галина Петровна, убирая со стола. — А раньше все время грустила. Она вас так любит, Вадим Александрович…

Я откидываюсь на спинку стула, подперев щеку кулаком, и допиваю свой кофе. Смотрю на пустой стул напротив, на котором еще секунду назад сидела Барби, и невольно усмехаюсь.

Похоже, действительно счастлива.

Мой личный нестабильный и непредсказуемый фейерверк — никогда не знаешь, когда рванет, и в какую сторону полетят искры.

Мне это нравится. Меня это пиздец заводит.

И как-то уже почти по хуй, что гнет мои личные принципы. Правильно ведь гнет, приятно.

Не знаю, укладывается ли она в озвученные пять минут, но на кухню влетает раньше, чем я успеваю кормить Марику последнюю ложку. Узкие джинсы, свободный мягкий свитер, кеды. Мой член дергается от того, как плотная ткань обхватывает ноги как вторая кожа. Взгляд непроизвольно ползет по шву между ее ног, рот наполняется слюной.

Не не, Барби, все, вопрос секса сегодня тоже будет на повестке дня, а то я, блять, точно загнусь.

Кристина дышит так, будто только что пробежала марафон.

Весь ее вид — концентрированная, звенящая энергия нетерпения.

— Я готова! — выдыхает как отличница.

— А я — нет, — лениво поднимаюсь со стула. Я вообще-то в домашних штанах и футболке. Был уверен, что она, как все женщины потратит минимум час на сборы, и за это время успею собрать Марка и собраться сам. — Мне нужно переодеться.

— Зачем? — Она искренне недоумевает, оглядывая меня с ног до головы. Быстрый оценивающий взгляд, скользящий по моей груди и плечам, ощущается почти болезненно. — Ты и так шикарно выглядишь. Очень… по-миллионерски, «марк-цукерберг-стайл».

Несется к вешалке у входа, хватает мою толстовку, в которой я обычно вообще-то езжу на конюшни, и несет мне с видом послушной собачки.

— Поехали так!

Мысленно качаю головой. Я собираюсь отвезти ее в VIP-автосалон, где передо мной раскланивается лично владелец (я брал там «Бентли»), воображаю, как завалюсь туда в таком виде. Для меня это моветон. Но сейчас, глядя в горящие нетерпением глаза, на то, как она пританцовывает на месте, почему-то становится абсолютно плевать на «марк-цукерберг-стайл».

— Ладно, — усмехаюсь, натягивая толстовку. — Но если меня не пустят на порог, виновата будешь ты.

— Договорились! — сияет она.

— А с Марком так же быстро справишься?

Она закусывает губу, смотрит на Марка, который уже счастливо и с усердием грызет своего жирафа.

— Еще пять… ммм… десять минут, — озвучивает тайм-лайн, берет сына на руки и снова несется наверх. Но на этот раз — и я тоже это фиксирую — осторожнее, держа его обеими руками — крепко, как хрустальную вазу.

И снова укладывает в срок