Развод. Да пошёл ты! - Софа Ясенева

кровать и ложусь на спину, уставившись в потолок. Он неровный, чуть треснувший в одном месте — я всё собиралась нанять мастера, но теперь понимаю, что это было важно только в другой жизни. В той, где я верила, что всё можно склеить, подлатать, подкрасить.

Перевожу взгляд на тумбочку рядом с кроватью, там стоит рамка с фотографией. Я беру её в руки, провожу пальцем по стеклу. На фото мы с Женей смеёмся, сияем — такие живые, счастливые. Тогда мне казалось, что у нас всё впереди. Что это начало настоящего «мы». Смотрю на фото и чувствую, как изнутри поднимается что-то жгучее. Грусть? Отчаяние? Обманутые надежды? Всё сразу.

Я кладу рамку обратно. Глаза предательски щиплет. Как же больно. Невозможно поверить, что между теми двумя людьми на фото и тем, что сейчас, лежит всего пара лет. Пара лет, которые превратили любовь в ломкий хрупкий фарфор, который больше не склеить.

Несмотря на то, что решение о разводе уже принято, я не могу выбросить мысли о том, где сейчас может быть Женя.

Рука тянется к телефону. Сомневаюсь, стоит ли показывать то, что мне не всё равно, где он? Нельзя в один миг любить, заботиться, а потом вдруг начать ненавидеть. Это все слишком сложно. Иначе бы разводы давались женщинам куда проще. Решаю набрать короткое сообщение:

"Где ты?"

Ответ приходит почти сразу. Фото — он сидит в офисе за ноутбуком. Я вглядываюсь в снимок, разглядывая каждую деталь, будто надеясь найти в отражении монитора или в расфокусе за его плечом какие-то намёки — тень, силуэт, что-то, что укажет на постороннее присутствие. Может, кто-то стоит рядом? Может, он соврал?

Но нет. Только он и офис. Лицо усталое, взгляд отрешённый. Кажется, я зря его подозреваю сейчас. Или он хорошо играет. Обманутой жене разрешается иногда параноить. Позволяю себе эту маленькую слабость.

Так и просидев ещё пару часов, засыпаю, уронив телефон на подушку рядом, а утро начинается не с ощущения, что я выспалась и даже не с чашки кофе, а со звонка курьера.

Открываю дверь и вижу молодого парня в форме курьерской службы. В его руках — пышный букет жёлтых тюльпанов, ярких, солнечных, почти вызывающих на фоне моей разбитости. Цветы завернуты в плотную крафтовую бумагу, перевязаны золотистой лентой. Поверх неё аккуратно прикреплена маленькая записка. В другой руке у курьера — небольшая коробка с тем же цветом ленты. Он ничего не говорит, просто протягивает всё это мне, кивает и разворачивается, исчезая за дверью так же молча, как и появился.

Первым делом заглядываю в карточку и читаю там всего одно слово: «Прости » .

13 Саша

Когда дверь закрывается за курьером, я стою посреди прихожей, сжимая в руках большой букет жёлтых тюльпанов. В груди холодеет. Мой любимый цвет — жёлтый, всё верно. Но есть нюанс: я терпеть не могу жёлтые цветы. Потому что это к разлуке. Потому что это "жёлтые тюльпаны — вестники разлуки". Потому что в голове сразу заиграла эта дурацкая песня.

И Баренцев прекрасно это знал. Знал с самой нашей первой весны. Когда ещё только пытался ухаживать, принёс тогда оранжевые, сказал: "Жёлтые не решился — ты ж веришь в эту ерунду". А теперь внаглую. Внаглую суёт мне букет с намёком — всё, прощай, до свидания. И цинично при этом пишет "Прости". Ты совсем обнаглел, Баренцев?

Я даже не пишу ему ничего, чтобы не скандалить по телефону. Не звоню. Просто хожу по квартире с этим букетом, не зная, то ли выбросить его, то ли сжечь к чёртовой матери. Оставляю цветы на подоконнике. Пускай вянут. По крайней мере, символизм будет полным.

К вечеру я уже не просто злая — я киплю. Сжата, как пружина, и в любую секунду готова сдетонировать. Посуду мою агрессивно. Полы мою агрессивно. Даже кота нет, чтобы на кого-нибудь порычать и сбросить пар. Только я и зреющее внутри чувство — он меня держит за дуру. Он и правда думает, что этим дешевым трюком можно всё уладить? Что я вздохну, расплачусь и брошусь ему на шею, как в плохом сериале? А он продолжит жить как ни в чём не бывало, только теперь возможно будет шифроваться получше.

Дверь открывается. Он заходит, не таясь, расслабленный и довольный. C привычной ленцой снимает ботинки, бросает барсетку на тумбочку. Его походка — уверенная, чуть тяжеловатая, плечи расправлены, взгляд цепкий. И даже сейчас, когда напряжение висит в воздухе, он не теряет этого ощущения власти.

Увидев меня на кухне, он улыбается открыто:

— Ну что, дошёл букет? Я же извинился…

Я поворачиваюсь к нему медленно. Наверное, у меня на лице такая смесь ледяного презрения и гнева, что он на секунду даже отступает на полшага.

— Ты серьёзно? — голос у меня спокойный, чересчур спокойный. — Ты послал мне жёлтые тюльпаны? И думаешь, что этого достаточно?

Женя моргает. Явно не понимает, что не так.

— Ну… да. Ты ведь любишь жёлтый цвет…

— Ты прекрасно знаешь, что я ненавижу жёлтые цветы. С первого дня знакомства. За все пять лет ни разу мне их не дарил. А теперь вдруг у тебя возникла амнезия? Женя, я уже поняла, что ты меня ни во что не ставишь, но это просто...

Он мнётся, шарит по волосам рукой. Потом вздыхает и, наконец, признаётся:

— Я попросил Кристину выбрать букет. Я не успевал. Она сама заказала. Я просто… хотел как лучше.

Я смеюсь. Нервно, с надрывом.

Вспоминается один вечер. Он тогда пришёл поздно, с каким-то пакетом, прятал за спиной. Там был смешной букет — хризантемы, какие-то колючие штуки, ветка с ягодами. Я тогда засмеялась: "Ты где это взял?" Он обиделся: "Я сам выбирал, мне показалось — тебе подойдёт". Тогда мне стало так тепло. Он старался. Хотел порадовать. Хоть как-то. А сейчас… теперь проще делегировать секретарше.

— Конечно. Конечно, ты поручил это Кристине. Прекрасный ход. Сразу видно — вложился душой. Искренне переживал, ночь не спал. Сам пошёл в салон и выбрал букет цветов, которые я люблю, и вручил лично.

Он хмурится:

— Саш, давай без истерик. Я же попытался извиниться. Как я устал от всего этого. Что тебе ещё надо?

— Что мне надо? — я чувствую, как голос срывается. — Мне надо, чтобы ты хоть раз сам что-то сделал для меня. Хоть раз подумал, прежде чем совершить очередную глупость. Чтобы ты