Мой босс: Искушение соблазном - Яна Марс

гордость. Она мечтала как-то исправить эту ошибку прошлого, вернуть ему веру в себя, но не знала как. А теперь... теперь она работала на человека, который стоял во главе империи, человека, чья воля была законом. И у которого были большие связи.

Марк Вольский был жесток и безжалостен. Но он был справедлив. Он ценил компетентность, ум, силу. А что, если... что, если она сможет доказать ему свою ценность настолько, что он... поможет? Не из жалости, конечно. Но из уважения. Из того самого холодного, расчетливого чувства справедливости, которое, она подозревала, было в его природе. Он мог одним звонком, одним движением брови восстановить репутацию ее отца, вернуть ему то, что было несправедливо отнято. Мысль была безумной, наивной, но она зажглась внутри нее крошечным, теплым огоньком.

Она вспомнила его улыбку на вечеринке, его бархатный голос, заметивший плохое шампанское. Вспомнила, как он смотрел на нее сегодня утром — долгим, оценивающим взглядом, в котором читалось не только привычное напряжение, но и... интерес. Да, интерес. И этот интерес заставлял ее сердце биться чаще уже не только от страха.

12. Надежда

Остаток дня прошел в каком-то сюрреалистичном тумане. Выполняя поручения, готовя документы к встрече, она ловила себя на том, что смотрит на Вольского иными глазами. Он был не просто ее грозным начальником. Он был... ключом. К разгадке тайны отца. К возможности все исправить. И к чему-то еще, о чем она боялась думать вслух.

Ариана все вновь и вновь мысленно возвращалась к документу с подписью отца. Конечно, она его сфотографировала — да, по правилам этого делать было нельзя, но ей было плевать. Сначала она хотела доложить Вольскому о бардаке и путанице в архиве, но потом побоялась — она догадывалась,когоВольский может отправить этот бардак разгрубать. У нее итак было слишком много переработок. Нужную информацию по "ТрансЛогик" она все равно получила.

Когда Вольский отдавал распоряжения, ее слух выхватывал не только суть задания, но и тембр его голоса, его интонации. Она ловила его взгляды, ища в них не осуждение, а хоть крупицу того уважения, которое могло бы перерасти во что-то большее. Однажды, когда Ариана передавала ему папку, их пальцы едва коснулись. Мимолетное прикосновение, которого он, вероятно, даже не заметил, вызвало у нее прилив тепла, заставив кровь прилить к щекам.

Вечером, вернувшись домой, она не чувствовала привычного изнеможения. Вместо этого ее переполняло странное, трепетное волнение. Вместо того, чтобы согласно ставшей уже привычной рутине быстро принять душ и съесть салат из доставки еды, Ариана полезла на стеллаж. Она достала старую семейную фотографию, где отец — молодой, улыбающийся — обнимал ее, тогда еще маленькую. Она смотрела на его лицо и думала: "Я могу все исправить, папа. У меня теперь есть шанс".

И этот шанс был тесно связан с Марком Вольским. С его силой. С его властью. И с тем странным, магнетическим притяжением, которое она все сильнее ощущала в его присутствии. Она боялась этой надежды. Боялась этих новых, странных и одновременно опасных чувств. Но заглушить их было уже невозможно. Теперь игра манила, обещая не только разгадку, но и спасение. И путь к нему лежал через холодное сердце железного короля, в котором она, вопреки всему, начала надеяться найти понимание.

Ариана сидела в полумраке квартиры, держа фотографию в руках, и чувствовала, как внутри неё зарождается решимость. Она долго смотрела на телефон, перебирая в голове возможные фразы. Сердце стучало неровно. Наконец, она набрала номер.Трубку взяли после четвертого гудка.

— Алло? — голос отца прозвучал устало, но трезво.

— Пап, привет, как твои дела?

— Ариша, родная! — он явно улыбнулся. — А я только про тебя думал. У нас с мамой все хорошо. Как ты, как работа? Никто не обижает?

Он говорил нежно и весело, но Ариана уловила в его голосе глухую тревогу. Он всегда переживал за нее.

— Все хорошо, пап, все прекрасно, — поспешила она его успокоить, и голос сам собой смягчился. — Работа... сложная, но интересная. Я... я многому учусь.

Она сделала паузу, подбирая слова. Сердце стучало в ушах.

— Пап, а помнишь, ты когда-то работал над большими проектами? Модернизировал системы... для крупных компаний?

На другом конце провода воцарилась тишина, такая густая, что Ариане показалось, будто связь прервалась.

— Папа?

— Работал... — наконец ответил отец, и его голос стал отстраненным, плоским. — Было дело. Давно. Зачем тебе?

— Просто... я сегодня в архиве старые документы смотрела, — старалась говорить как можно легче, почти небрежно, — и там попался один технический акт. И там была твоя подпись. Я ее сразу узнала.

Она услышала, как он резко вздохнул.

—И что? — прозвучало резко, почти грубо. — Мало ли где я что подписывал. Выбрось это из головы, Ариша. Нечего тебе в этом старье копаться.

— Но пап, это же часть твоего опыта! — не удержалась Ариана, в ее голосе прозвучали мольба. — Это же... это солидная компания была. Такой опыт... Может, стоит попробовать восстановить какие-то контакты? Я сейчас... я сейчас в нужном месте, я могу помочь, могу узнать...

— Нет! — это слово прозвучало как удар хлыста, заставив Ариану вздрогнуть. Последовала пауза, и когда отец заговорил снова, в его голосе слышалась лишь бесконечная усталость и смирение. — Ничего не нужно узнавать. Никаких контактов. Все это в прошлом. Забудь, хорошо? Просто забудь.

Ей хотелось крикнуть:"Но я не могу забыть! Я вижу, как ты страдаешь! Я хочу помочь!".Но она слышала его тон — это был голос человека, который смирился со своей болью, как с хронической болезнью, и не верил уже ни в какое исцеление.

— Хорошо, пап, — тихо сказала Ариана, чувствуя, как по щеке скатывается предательская слеза. — Как скажешь.

— Ты не переживай за меня, — вдруг смягчился он, сожалея, что сорвался. — У тебя своя жизнь. Добейся всего. Только будь осторожна, слышишь? Очень осторожна.

— Я слышу, пап. Как там мама?

— Устала, спит. Поболтаете в следующи раз. Я люблю тебя, дочка.

— Я тебя тоже, папа. И очень скучаю.

Они поболтали еще пару минут, а потом отец, ссылаясь на начавшийся по телевизову футбольный матч, попрощался с ней. Ариана положила трубку и еще долго сидела в тишине, прижимая телефон к груди. Страх ее отца был парализующим, стремительным, он охлаждал пылкую наивную надежду, что грела ее весь день. Но Ариана не