Мой босс: Искушение соблазном - Яна Марс

И если отец не готов бороться, то она будет бороться за него, за маму, за их семью. И ее самым мощным, хоть и самым опасным оружием, была зарождающаяся, запретная вера в то, что человек, которого она должна бояться больше всех на свете, — Марк Вольский, — может оказаться ее единственным союзником.

13. Время вышло

Календарь на компьютере беспристрастно показывал дату, от которой у Арианы перехватило дыхание. С того дня, как она переступила порог "Башни Вольского", прошло не тридцать дней, а все пятьдесят. Она не заметила, как бесконечные дни ада, выживания, бесчисленных проверок на прочность подошли к концу. Испытательный срок истек.

Как она могла это упустить? Мысль пронзила ее, острая и беспощадная. Она уже даже автоматически оплатила аренду своей скромной квартиры на новый месяц, не связав этот факт с собственной карьерой. Внутри все замерло в напряженном, липком ожидании. А что, если инициатива должна была исходить от нее? И Вольский, обнаружив ее пассивность, сочтет это проявлением слабости или, что хуже, глупости? Паранойя накатывала волнами, с каждой минутой становясь все сильнее.

Ариана почти физически слышала резкий, бездушный гудок внутреннего телефона и его голос, произносящий приговор: "Зайдите ко мне. С вещами".

Но звонок не раздавался. Офисная жизнь текла своим чередом — размеренно, бесшумно и эффективно.

Вместо этого, ближе к одиннадцати, на ее почту пришло новое задание. Это был сложный, многоуровневый запрос: проанализировать финансовые отчеты трех компаний-конкурентов, выявить слабые звенья в их структуре и подготовить сводку для потенциального поглощения. Задача, которую в "ФинПрогрессе" поручили бы ведущим аналитикам.

Ариана перечитала письмо три раза. Испытательный срок кончился… три недели назад! А это… это выглядело как доверие. Как продолжение.

Как и последние недели, эта пролетела в сумасшедшем, выматывающем ритме. Вольский по-прежнему был требовательным до жестокости, его взгляд по-прежнему сканировал ее на предмет изъянов, а учитывая, что теперь он проверял ее интеллект и стратегическое мышление, она снова начала бояться. Сломаться на ерунде было унизительно, но опозориться на серьезном, многомиллионном проекте, показав свою некомпетентность, — означало бы крах ее карьеры. Окончательный и бесповоротный.

И все это время, на задворках сознания, жила другая мысль, навязчивая и тревожная, — образ того самого документа из архива с подписью отца. "Старший инженер С.О. Орлов". И его сломленный голос в телефоне: "Забудь, хорошо? Просто забудь".

Она ловила себя на том, что в моменты редкого затишья ее взгляд непроизвольно скользил в сторону его кабинета. Дверь была закрыта. За ней сидел человек, обладавший достаточной властью, чтобы одним словом восстановить справедливость, вернуть ее отцу честь и надежду. Но как подступиться? Как, едва удержавшись на плаву, заговорить о чем-то столь личном, столь уязвимом? Вольский ненавидел слабость, по его словам, больше всего на свете. А ее просьба пахла бы слабостью и использованием их… каких-то странных, новых рабочих отношений.

Ее грызли сомнения. Может, он просто забыл? Забыл о сроке, забыл о ее существовании в потоке более важных дел? Мысль о том, чтобы напомнить о себе, была унизительной, заставляла ее внутренне сжиматься от стыда. Но ожидание, эта неопределенность, становилась невыносимой, разъедая изнутри.

В пятницу, ближе к концу дня, когда суета в офисе поутихла, Ариана собрала всю свою волю в кулак. Страх сдавил горло, сделав его сухим — ей больно было глотать. Она подошла к массивной двери, за которой решались судьбы корпораций — и ее собственная —, и постучала, прежде чем страх заставил ее развернуться и бежать.

— Войдите.

Его голос был ровным, лишенным эмоций. Она вошла, чувствуя, как бешено колотится ее сердце.

Вольский не сидел за столом. Он стоял у панорамного окна, спиной к ней, наблюдая, как вечерние огни зажигаются в сером городе. В его позе, в напряженной линии плеч, читалась привычная, хищная собранность.

— У меня к вам вопрос, Марк Александрович, — начала она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Он медленно повернулся. Его серые глаза, холодные и пронзительные, уставились на нее, заставляя внутренне съежиться.

— Я слушаю.

— Мой испытательный срок… он истек несколько недель назад. Я хотела бы узнать о своем дальнейшем статусе в компании.

Он изучающе смотрел на нее несколько секунд, и на его идеально выбритом, каменном лице промелькнуло нечто, отдаленно напоминающее… одобрение?

— Решились, наконец, — произнес он, деля шаг к столу. — Я не терплю неопределенности в своих рядах. И не терплю, когда подчиненные боятся задавать прямые вопросы. Вы официально приняты в штат "Вольск Групп". Ваш трудовой договор вступил в силу с 27 числа прошлого месяца. Зарплата за прошедший период уже давно перечислена на ваш счет.

Ариана почувствовала, как подкашиваются ноги. Не от страха, а от шквала противоречивых, обрушившихся на нее эмоций. Глубокое, почти головокружительное облегчение, граничащее с эйфорией. Горячая волна гордости — она сделала это, она прошла его ад и выжила. И тут же — леденящий ужас от осознания, что теперь ее молчаливая просьба об отце станет еще более неуместной, почти кощунственной. Она получила то, к чему так отчаянно шла.

— Спасибо вам, — выдавила она, чувствуя, как горит лицо. — Я… я ценю это доверие.

— Это не доверие, Орлова, — парировал он, его взгляд стал пристальным, почти физически ощутимым. — Это констатация факта. Вы оказались прочнее, чем я предполагал. И… полезнее.

Он произнес это последнее слово с небольшой паузой, и его взгляд изменился. Это был уже не взгляд начальника, оценивающего сотрудника. Он скользнул по ее фигуре в строгом синем костюме, задержался на ее губах, на запястье, сжимавшем край стула. В его глазах читалось нечто тяжелое, изучающее, но уже на ином, глубоко личном уровне. Ариана увидела не холодный расчет, а какое-то темное, невысказанное любопытство. Голод.

Ариана почувствовала, как по ее спине побежали мурашки. Это был не страх перед увольнением. Это было нечто другое — первобытное, тревожное, щекочущее нервы. Воздух в кабинете вдруг стал густым и тяжелым, словно перед грозой, наполненным невысказанными словами и опасным влечением.

— На сегодня все, — он резко отвернулся, снова глядя в окно, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. — Не забудьте проверить счет.

— Хорошо, — прошептала она и почти бегом вышла из кабинета, чувствуя, как дрожат колени. — Спасибо.

Вернувшись к своему столу, она машинально достала телефон,