Замужем за немцем - Света Беккум

Я же проявляла чудеса дипломатии, находясь между двух менталитетов. И, пытаясь сохранить мир в семье, переключала их от диктатуры с демократией к бытовым темам – дача, особенности национальной кухни.

Разрумянившийся от горячих маминых пельменей, Лёвушка хрустел солёными огурчиками и вовсю наслаждался ролью дорогого зятя.

Потом я знакомила Лео с нашим городским рынком, который в нашей местности называется «базар».

Пышнотелые торговки павильона «Молоко», в белых фартуках и косынках, наперебой зазывали растерявшегося от обилия женского внимания иностранца.

Мурлыча и причмокивая, пробовал Леопольд густую деревенскую сметану. Наливая в пол-литровую банку тягучую жидкость, торговки весело кивали на прощание необычному покупателю:

– Кушайте на здоровье!

А Леопольд благодарил сразу на двух языках:

– Данке! Пасиба!

Сидя под навесом ЧП «Баграмян», мы обедали шашлыком, приправленным большой порцией маринованного лука, и пили прохладное пиво прямо из бутылок.

«Открыты окна настежь, и музыка звучит», – разносил ветерок популярную мелодию.

И наконец, незадолго до отъезда, мы с подругами собрались вывезти Лео на природу, на облюбованную нами турбазу «Лесная сказка».

Глава одиннадцатая. Прощание славянки

На природу нас повёз Толик, Ритин муж.

Поработав после перестройки там и сям, он в конце концов купил в кредит газельку и возил пассажиров по одному из городских маршрутов. Иногда мы вынуждали его катать нас на шашлыки, за неимением других транспортных средств в нашей маленькой компании.

К нам, подругам детства своей Ритули, он относился с некоторым недоверием. Пережив наших с Марьяной мужей, а также пару просто знакомцев, он опасался нашего пагубного влияния на высокоморальные установки своей жены.

Какие скелеты он хранил при этом в своём шкафу – история умалчивает.

Погрузив с утра пораньше в свежевымытую «газель» запасы с едой, выпивкой и тёплыми вещами на вечер, мы дружно рассаживались по своим местам.

– Светушка, а что, у твоих друзей нет личных автомобилей? Они что, асоциальные люди? – потихоньку спрашивал Леопольд.

Несмотря на наши уважаемые и так нужные обществу профессии, иметь хорошую машину нам всем было не по карману. Ну а плохую тем более.

– У нас в Германии не иметь своей машины – это стыдно, – продолжал он беспокоиться за имидж своей невесты.

– Пусть будет стыдно нашему правительству. Мы все простые честные люди, работаем полный рабочий день, а то и с переработками. Всё, чем можем, как говорится, – отрезала я.

Начинались майские праздники. Солнце светило как на заказ. Поток автомобилей и автобусов с дачниками тянулся подальше от пыльного города. Закреплённые на капотах российские флажки трепетали на ветру, а из радиоприёмника раздавались торжественные звуки марша «Прощание славянки».

– Руссия! Карашо! – Леопольд сжал мою руку, а другой отбивал такт марша на своём колене. Чувствительный к музыке, он вбирал в себя раскатистые звуки литавр, и на его глазах выступили слёзы.

– Ну вот, тебе у нас уже и нравится! – я была довольна результатом. Впереди нас ждал хороший день.

Озадаченный моим предстоящим замужеством (что ей, наших мужиков не хватает?), Толик молча рулил, попыхивая в окошко папироской. Подружки весело щебетали на передних сиденьях, а сзади Иван общался со своим ровесником Васильком – Риткиным младшим сыном.

– А что, этот немец – настоящий? – услышала я взволнованный шёпот Василька и навострила уши.

– Самый что ни на есть настоящий! – серьёзно отвечал Иван.

– А вдруг придут русские солдаты и его расстреляют?

– Не расстреляют, он хороший немец.

Ну слава богу, приехали!

На турбазе решено было не ночевать. Во-первых, дешевле, а во-вторых, Леопольд уже и так намучился на Ваниной раскладушке и турбазовскую кровать с прогнувшейся панцирной сеткой точно бы не перенёс.

Кроме того, ему предстояло испытание уличным туалетом – деревянным домиком с дыркой в полу. Турбаза была средней руки и едва подремонтирована с перестроечных времён. В деревянных домиках стояли лишь кровати и маленькие прикроватные тумбочки. Зато на улице, в просторной беседке, овитой плющом, можно было закатить настоящий пир, расстелив клеёнку на широком столе. Тут же стоял довольно приличный самодельный мангал. Шампуры и мясо мы привезли с собой.

Шикарный ельник шумел полезным воздухом, а в нескольких шагах расстилалась гладь небольшого озера с белыми кувшинками. Красота!

Девочки доставали из пакетов запасы с едой и водой, а довольный Толик, который доверил мне сегодняшнюю доставку народа по домам и, соответственно, мог теперь выпивать, разводил огонь в мангале.

Всем нам знакома задушевная атмосфера отдыха на природе в хорошей компании. Практически непьющий Леопольд позволил себе немного расслабиться и вовсю общался с русским народом.

Девочки заранее заготовили темы для разговора, а сложности перевода взяли на себя я и Ритуля.

Было очень сложно, признаюсь. Три языка – русский, немецкий и английский – смешались у меня в какую-то кашу. Но с каждой рюмочкой интенсивность беседы только нарастала.

– Нет, вот ты погоди, – перебивал нас Толик. – Вот ты немец. Так скажи, какую машину лучше покупать?

– Покупай «мерседес», качество хорошее.

– Да ты обалдел, что ли? Где мне столько денег взять? Они ж дорогущие!

Любившая повеселиться, уже хорошенькая Марьяна затянула «Ой, то не вечер, то не вечер», и мы подхватили спевшимися за тридцать лет дружбы голосами. А потом зажигали вместе с детишками под «Пан пан Американо», крутя попами, как неприличные женщины.

Весёлый Леопольд отплясывал вместе с нами в свойственной только ему одному манере. Звёзды прыгали над нашими головами, и тут это и произошло.

Марьяна опрокинула рюмашку мимо рта на кофточку и, улыбаясь во весь рот, громко произнесла на чистом немецком языке, глядя Леопольду прямо в ясные глаза:

– Русишь швайн!

А стоявшая рядом Рита машинально добавила:

– Гитлер капут…

– Дастишь фантастишь! – вставила я свои пять копеек. И мы расхохотались как сумасшедшие по только нам одним известной причине.

Потом я развозила подвыпившую компанию по домам. Мы выгружали самовар, недоеденный шашлык и сонных ребятишек, и Лео обнимался с новыми русскими друзьями.

В день отлёта я провожала Леопольда в нашем маленьком аэропорту. В чемодане он вёз домой бутылку русской водки, блок саратовской «Примы» и платок из козьего пуха для мамы.

«Наступает минута прощания. Ты глядишь мне тревожно в глаза».

На огромном экране монитора шёл концерт, посвящённый Дню Победы. Взявшись за руки, проникновенно пели Зара и Дмитрий Певцов «Прощание славянки».

Всё перемешалось в моей голове: русские, немцы… А во влюблённых глазах Леопольда я прочла что-то другое. То, что влечёт друг к другу, несмотря на национальные и культурные различия. То, что, может быть, более важно для жизни обычных людей.

Простое человеческое счастье.

И, повинуясь нашему обычаю, я расцеловала