Замужем за немцем - Света Беккум

просила разрешения войти. Учительница интересовалась, в чём дело. Опоздавшая выдавала свою версию: дети, автобус и прочее. Учительница просила написать объяснительную. Опоздавшая покорно принималась марать ручкой по оторванному из тетрадки клочку бумаги.

Так как чернокожий Даниэль всегда начинал первым, а восточные женщины тянулись битых полчаса, мы так и не узнали до конца историю его жизни. Через 45 минут от начала урока объявлялся короткий пятиминутный перерыв.

Вопреки сложившемуся мнению о передовых немецких технологиях, наш класс был оборудован лишь обычной школьной доской и кусочком мела. Остальные ценные учебные пособия, как то: учебники и самодельные словарные карточки – были спрятаны в шкафу под ключ.

Справа под потолком висели на тонких верёвочках обветшалые макеты планет Солнечной системы, среди которых, оторвавшись от солнечного притяжения и улетев во вселенские просторы, печально отсутствовал Юпитер.

На большой перемене, выпроводив нас под предлогом проветривания помещения на школьный двор под ещё тёплое сентябрьское небо, фрау Пфлюгер одиноко пила кофе из термоса, наслаждаясь тихими звуками классической музыки из переносного магнитофона.

Во дворе наша двадцатиголовая группа делилась по языковому признаку – русаки, арабы, турки.

Разноцветные, непохожие друг на друга и в то же время объединённые одной целью – выжить в этом мире глобализации, братья по разуму представляли собой футуристическую картинку.

И мне хотелось, как когда-то сделал Леопольд, поднять руки к небу и вопросить: «Что здесь делают все эти люди?!»

В тот день на школьном дворе веяло любовью.

Спрятавшаяся за углом под сенью каштана удивительная парочка – хитрющий и пронырливый румын Григор и молодая толстуха-палестинка – нежно пожимали друг другу руки, «соприкоснувшись рукавами».

– Глянь-ка, как румын бабу обхаживает, – пускал слюнки Валера. – Никто из местных на него не клюёт, а закрепиться надо. А эта дурочка уши-то развесила. Вот узнает её папаша – накостыляет ему в три шеи, пешком до своей Румынии бежать будет.

– Завидуй молча, Валерик, твой поезд давно ушёл, – дразнила его украинка Злата, вышедшая замуж в Германию от экономической безысходности своей Николаевской области.

С огромной высокой грудью, Злата поистине являлась украшением нашей группы, радуя глаз юбками клёш и крепкими ножками на каблучках.

– Ну вот чего ты сюда припёрлась? – оборонялся Валера. – Думаешь, тебе здесь сладко будет? Я тоже так думал, дурак, когда свой дом с хозяйством в Сибири за копейки продавал. Приехал за хорошей жизнью, как же, историческая родина! Да только не нужны мы здесь никому, поняла? Суют подачки по безработице, а фирмы к себе не берут – то языка не знаешь, то работать не умеешь. Не любят они нас, поняла?

– Да поняла уже, Валерик, поняла.

– И пусть Флюгерша не надеется, – заводился дальше Валера. – Учить язык из принципа не буду, и так прокормят. Эх, жаль только, денег нет в Сибирь в гости съездить, тоскую я очень. «И всё так же ночью сни-и-и-тся мне дере-е-е-вня, отпустить меня не хочет ро-о-о-дина моя».

По дороге из школы домой я обдумывала Валерины слова, наверняка не лишённые истины.

Но ведь я-то не такая, я-то умная! И язык мне даётся, и профессия востребована. Да и Лёвушке я нужна, он меня любит. У меня всё получится!

И каждый вечер, под ободряющим взглядом Лео, я прилежно садилась учить заданные Флюгершей уроки.

Глава третья. Наши жёны

Выходные мы с Леопольдом проводили большей частью в разговорах на его длинном угловом диване в гостиной.

Наводящими вопросами я исподволь выпытывала историю его уже достаточно долгой жизни.

Его статус на данный момент был мне понятен – одинокий и бездетный. Имеющий постоянную работу и втайне мечтающий о пенсии. Ещё бодрый, но уже предпочитающий диван долгим прогулкам. Не богатый, но не представляющий своей жизни без походов в ресторан. Экономный, но не жадный для любимых.

А что же было раньше?

– Милый, у тебя сохранились альбомы со старыми фотографиями?

Вот так, просто и без затей, можно узнать историю жизни не только одного человека, но и всей его родни, а заодно и жившего в тот же период времени целого поколения.

Не зарегистрированный в социальных сетях, но тоже жаждущий похвальных комментариев и высоких оценок за свою, в большинстве своём праведную жизнь, Лёвушка с радостью доставал из шифоньера потёртые альбомы.

– Смотри, Светушка, это моя первая машина, – совершенно логично начинал разговор мужчина, скроенный Господом по одной выкройке со всеми представителями своего пола.

Красный с белой крышей микроавтобус «Фольксваген», вмещающий в себя всю дружную длинноволосую компанию парней и девушек, исповедующих одновременно философию хиппи и коммунистическое равноправие, стоял посреди ромашковой поляны.

– Светушка, ты не поверишь, но в начале 70-х мы все хотели быть коммунистами, бороться за социальную справедливость и ходили на демонстрации. И чего нам тогда не хватало?

– И это тоже ты? – указывала я на худенького с голым торсом юношу, обвешенного плетёнными из бисера бусами, похожего больше на Иисуса, чем на Леопольда.

– Эх, вот были времена, – вздыхал мечтательно Лео. – «Занимайся любовью, а не войной!»

А вот они уже на берегу океана. Лео и тонюсенькая тростинка с модной тогда причёской сэссон, взявшись за руки, выбегают из тёплой волны.

– Это моя первая жена Карин, – с гордостью рассказывал Леопольд. – Знаешь, где мы познакомились? Ну да, конечно, на ромашковой поляне. И сразу поженились.

Понимаешь, Светушка, мы тогда боролись не только за социальную справедливость, но ещё и за свободную любовь. И она быстро меня победила. Я имею в виду Карин. Мы ушли от родителей и сняли с ней вот эту самую квартиру.

Я невольно оглянулась по сторонам, выискивая по углам тени предыдущих жён, которых, как я знала, у Леопольда до меня было две. А он увлекал меня дальше в путешествие по своей молодости.

На страницах альбома замелькали фотографии на фоне пейзажей, традиционных для немцев мест отпуска: Италии, Испании, Марокко, острова Кипр, Канарских островов, Красного моря в Израиле.

– Ничего себе, буржуины! Да вы весь мир объездили.

– А что, денег нам тогда хватало. Мы оба работали, а детей не было. Каких только стран я не повидал! Правда, в швейцарских Альпах мне так и не удалось на лыжах покататься, все три раза болел простудой. Больше зимой в отпуск не езжу.

Я не переставала удивляться такой лихой растрате денег обычных граждан с обычными профессиями. И вспоминала свои молодые годы.

До тридцати с лишним лет я жила на съёмных, иногда без удобств квартирах. И не мечтала ни о каких путешествиях. Моим единственным горячим желанием было иметь хоть маленький, но свой собственный угол.

– Ну а