Квартира №16 - Татьяна Ларина

отчаянно любила все эти годы. Я долгое время заблуждалась, думая, что чувства прошли. Моя любовь лишь притупилась, чтобы вспыхнуть с новой силой, только теперь я точно знала, что нашла взаимность.

— Тебе понравится в Кратово, — сказал Денис, глядя на меня в зеркало заднего вида. Из-за гипса я могла разместиться только на заднем сиденье его внедорожника.

— Угу, — довольно промычала я и закрыла глаза, стараясь запомнить каждую секунду начала нашей новой жизни.

— Лисенок, я люблю тебя!

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

Часть III. Познанный

Глава 38. Одиночество и скрипка

Дрожишь, замерзая, в холодном снегу,

И с севера ветра волна накатила.

От стужи зубами стучишь на бегу,

Колотишь ногами, согреться не в силах.

Я водила смычком по струнам, прикрыв глаза, наслаждаясь звуками «Зимы» Антонио Вивальди.

Как сладко в уюте, тепле и тиши

От злой непогоды укрыться зимою.

Камина огонь, полусна миражи.

И души замерзшие полны покоя.

Гладкая шейка грифа отдавала обратно тепло моей ладони, а подбородник, словно рука любовника, ласкал кожу. Мне нравилось играть… Музыка помогала забыться, уйти от проблем и волнений. В последние недели скрипка стала моим самым близким другом. Она делила со мной мое одиночество.

С яблони за окном слетали последние листья. Ее ветки вобрали в себя влагу от дождя, что шел не переставая целый день, и теперь в слабом свете фонаря были черными, как уголь. Начало декабря было на удивление теплым и больше походило на конец октября. Совсем рядом у забора послышался шум колес, и я, бросив свою безмолвную подругу, прихрамывая и опираясь на трость, бросилась к двери в надежде, что вот-вот скрипнет калитка, и вернется Денис. Тишина. И снова шум колес. Видимо, кто-то ошибся поворотом и случайно завернул на нашу улицу. Я вернулась в гостиную и посмотрела на часы. Четыре утра.

Когда мы с Денисом уехали из Москвы, чтобы быть вместе, я, как любая влюбленная девушка, верила, что это и есть счастливый конец нашей истории, но вместо эпилога открыла новую главу. Моя жизнь оказалась не такой красочной, как я себе представляла. Как сильно я заблуждалась, считая, что для счастья достаточно того, чтобы любимый был со мной.

Первое время, как мы поселились за городом, я действительно чувствовала себя самой счастливой на свете. Власов окружил меня заботой, старался проводить со мной как можно больше времени, показывать и доказывать свою любовь. Но все рано или поздно заканчивается. Ресторан требовал его присутствия, и нельзя было и дальше перекладывать дела на заместителей. Денис уезжал днем, а возвращался за полночь, а иногда и того позже. Он работал без выходных и домой приезжал, чтобы отоспаться. За это время ему удалось вернуть Лене ту сумму, которую она выплатила за кредиты, пока ресторан не стал приносить дохода, но все равно оставался должен баснословную сумму банку. Конечно же, бывшая девушка его не торопила, но мы с Денисом мечтали как можно скорее выкупить ресторан и перестать скрывать свои отношения. Власов несколько раз отправлял заявки на кредит, но из-за судимости ему было отказано.

Мы продолжали жить в Подмосковье в доме друга Дениса, потому что ремонт в квартире были вынуждены поставить на паузу. Мой возлюбленный полностью переключился на поиск инвесторов для «Фьюжна». Это был единственный реальный способ освободиться от зависимости от Лены, но пока ничего не вышло.

С тех пор как Денис стал пропадать на работе, я в полной мере узнала, что такое ревность. Стараясь не подавать виду, я молча переживала каждую его задержку в ресторане, зная, что там он с ней. Когда он был дома, Лена часто звонила, иногда по рабочим вопросам, а порой просто так. Мой Денис всегда деликатно уходил от общения, но я все равно переживала, понимая, что для соперницы игра за сердце Власова не окончена. Он уверял, что любит меня, клялся, что никогда не изменит мне и не поддастся Лене, но я все равно не могла быть спокойна. Возможно, это стало моим наказанием за измену Косте, ведь именно потому, что Власов позволил себе близость со мной, когда был с Леной, я боялась, что окажусь на ее месте. Единственным, что помогало на время уйти от болезненных мыслей, была скрипка. Я снова играла, и все благодаря Денису. На третий день после моего переезда, нам доставили коробку в блестящей упаковочной бумаге и с огромным бантом.

— Это тебе, Лисенок, — улыбнулся он, глядя как я удивленно рассматриваю коробку, но не решаяюсь открыть.

— Что это? — вопросила я.

— Распечатай и сама увидишь, — усмехнулся он.

Я аккуратно раскрыла упаковочную бумагу, провела ладонью по глянцевому картону коробки, не спеша подняла крышку и увидела черный кожаный футляр.

— Скрипка, — выдохнула я.

— Из-за меня ты бросила играть, хочу загладить свою вину перед тобой. Сыграй, Лисенок, — Денис вынул футляр из коробки и положил его мне на колени.

— Ты ни в чем не виноват. Я бросила игру, потому что думала, что ты меня оставил, но ведь это было не так…

— Не так, поэтому нет больше причин отказываться от игры… А играешь ты все так же замечательно, — улыбнулся он и мы оба замолчали, вспомнив тот случай, когда я вновь взяла в руки скрипку, а Денис услышал мою игру.

— Что мне сыграть для тебя? Ту самую мелодию?

— Нет, хочу что-нибудь быстрое и веселое. Мы же больше не грустим?

— «Венгерский танец» Брамса?

— Давай…

С тех пор я играла каждый день, но, в отличие от детства, сейчас скрипка приносила удовольствие. Ради интереса я стала играть современную музыку, давая ей другое, инструментальное звучание. Иногда хотелось академической классики, но, как правило, если была одна, а Денис предпочитал слушать в моем исполнении рок.

Снова с улицы послышался шум машины, я опять поспешила к двери, и на этот раз не ошиблась. Денис не спеша шел от калитки к дому и уже звенел ключами, но я открыла ему раньше, чем он поднялся на крыльцо.

— Опять не спишь? — недовольно спросил он, окидывая меня внимательным взглядом.

— Не могу. Без тебя, — виновато ответила я.

Каждую ночь я ждала его возвращения. Денису это не нравилось, иногда мы даже ссорились. Он хотел, чтобы у меня был нормальный распорядок дня, злился, видя синяки под моими глазами, и чувствовал вину, что это из-за него.

— Когда же ты научишься… — вздохнул он и