Ветер перемен - Юлия Прохорова

class="p1">– Будет еще вкуснее, если добавить устричный соус. Сейчас я его достану. – Берти отставил в сторону свой бокал, из которого последние тридцать минут потягивал вино, и, открыв над плитой шкафчик, потянулся за бутылкой.

– Как ты думаешь, если сегодня я… АЙ! – я взвизгнула и отскочила от плиты, почувствовав холодный, липкий соус у себя на макушке. Он противно растекался по волосам и лицу.

– Madonna mia! Эми, прости! – воскликнул Берти, протягивая мне полотенце. – Не знаю, как так могло получиться. Видимо, крышка была не плотно закрыта.

Я стерла с лица соус и посмотрела на друга. Он держал в руке почти пустую банку. Весь соус был теперь на мне.

– Фу, – я принюхалась. – Он ужасно противный. Дальше ты сам, я в душ!

Стараясь не капать соусом на пол, я пошла в ванну. Там, стоя под горячими струями, я совсем некстати вернулась мыслями в то утро, когда Алекс пришел ко мне в ванну. После нашей первой ночи, проведенной вдвоем. Сладость воспоминаний и горечь настоящего поглотили меня слишком быстро, и, не справившись с нахлынувшими эмоциями, я позволила себе окунуться с головой в свою печаль. Не знаю, сколько я простояла так, пытаясь смыть противный соус с головы и липкое, разъедающее душу опустошение, но, когда я вернулась на кухню, вытирая на ходу волосы полотенцем, мне в нос сразу ударил запах подгоревшей еды.

Музыка почему-то играла громче, на плите в сковороде подгорали морепродукты, а Берти стоял, голый по пояс, практически у входной двери, задрав вверх голову и держась за нос.

– Что случилось? – спросила я, выключая газ под едой. – Что с тобой?

– Чёртово давление, – проговорил друг, подходя к столу и отрывая салфетку. Из носа у него шла кровь. – Со мной так иногда бывает. Страдаю с семнадцати лет.

– Давай, я помогу, – я взяла его под руку и подвела к дивану. – Тебе нужно сесть. Моя мама всегда говорила, что в таких случаях нужно… – внезапный порыв сквозняка заставил меня замолчать на полуслове.

Я уловила едва заметный аромат туалетной воды Алекса и, подобно гончей, развернулась в сторону входной двери, где всего секунд тридцать назад стоял Берти. Я не могла перепутать, я слишком хорошо знала его запах.

– Эми! – Берти схватил меня за руку, но я вырвалась и, сорвавшись с места, побежала прочь из квартиры. Распахнула дверь и выскочила босиком на холодный пол лестничной клетки, снова втянув носом воздух.

– Эми! – снова крикнул мне вслед Берти, но я не обратила на него ни малейшего внимания и побежала вниз.

– Алекс! – я оглядывалась по сторонам, стараясь разглядеть любимую фигуру. Но ни его, ни машины я не увидела. И его аромат растворился в воздухе так же быстро и неожиданно, как появился.

Еще какое-то время я бегала вокруг дома, босиком, в халате и с полотенцем в руках, как полоумная, пока не поняла, что, похоже, окончательно сошла с ума. Что его запах был, скорее всего, одной из граней моих «фантомных болей», что я так отчаянно желала снова увидеть его, что цеплялась даже за призрачную надежду. Ведь он совсем никак не мог бы оказаться сейчас здесь. Да и зачем? Ведь он всё мне написал. «Сцены ни к чему».

Я всхлипнула и вернулась в квартиру. Увидев меня, Берти вскочил с дивана и, подойдя ко мне, крепко обнял. Я позволила ему прижать себя к груди и утешить. Мне было так чертовски больно.

– Я, должно быть, схожу с ума, – я села на диван, обхватила голову руками и всхлипнула, – Берти, я схожу с ума. Я так хотела, чтобы в эту чёртову дверь ворвался Алекс и сказал, что любит меня!

Умберто снова обнял меня и утешающе погладил по спине. Щеку щекотали волосы на груди и, нахмурившись, я отстранилась от него.

– Почему ты раздет?

– Соус попал мне на рубашку, и я кинул ее в стирку, – он пожал плечами, стараясь снова прижать меня к груди, но я окончательно отстранилась от него и встала. Проверила свой телефон. Не знаю, что я хотела там увидеть. Меня преследовал запах Алекса, мне казалось, что он где-то здесь, совсем рядом.

Из колонки заиграла песня Lady A “Need you now”. Словно издевательски, слова песни хлестали меня по обнаженной душе. Я была настолько измучена ощущением, словно с потерей Алекса мне вырвали сердце, что посчитала эту песню за знак свыше и, взяв телефон, снова набрала его номер. Он не ответил, и я опять сбросила вызов после 20 гудка.

Открыв whatsapp, я написала:

19:40

«Алекс, прошу, поговори со мной. Всего один разговор, и обещаю, я больше не потревожу тебя. Ты разбиваешь мне сердце»

Сообщение пометилось прочитанным, но несколько минут не было ответа. А потом вдруг телефон зазвонил, высветив на экране его имя. На секунду я забыла, как дышать, но потом сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и ответила:

– Алекс, слава богу! Объясни, что происходит? Почему…

– Разве он всё тебе не объяснил? – услышала я приятный женский голос с сильным акцентом.

Ники. Сердце моё остановилось.

– Перестань его донимать, он всё тебе написал. Между вами всё кончено. Смирись уже.

– Позови Алекса к телефону, – произнесла я, ощущая подкатывающую истерику. – Я хочу услышать это от него.

– Прости, не могу, Алекс в душе. Если в тебе осталась хоть капелька самоуважения, ты сейчас положишь трубку и оставишь его в покое. Не заставляй нас менять ему номер телефона. Ты похожа на надоедливую фанатку.

Внезапный раскат грома за окном заставил меня вздрогнуть, а проливной дождь в точности описывал мое состояние. Я даже не сразу поняла, что Ники повесила трубку. Стояла с прижатым к уху телефоном, ощущая, как по щекам катятся горячие слезы.

«Ты похожа на надоедливую фанатку». Так вот, кто я для него.

Развернувшись, я ушла из гостиной и, зайдя в комнату, хлопнула дверью. В темноте запнулась о неровно выступающую половицу, ударившись мизинцем и, подвернув ногу, рухнула на пол. Лодыжка больно ныла, и я в который раз постаралась сосредоточиться на физической боли, чтобы хоть немного заглушить душевную.

Я попыталась встать, но нога так сильно ныла, что я села обратно на пол и, стащив с кровати одеяло, устроилась на нём. Звать Берти на помощь я не хотела. Я вообще не хотела никого видеть. Заливаясь слезами, я слушала как капли барабанят по стеклу. Вспышки молнии освещали комнату и бросали отсветы на мое лицо. Душу так сильно рвало на части, что, клянусь, мне