Неистовые. Из огня да в полымя - Алиса Перова

Сперва Женька оправдывался, что утечка произошла случайно и клятвенно обещал, что Генкина мама ни о чём не узнает — якобы он обо всём позаботился. А потом Генка назвал его болтливой бабой, и у Жени сдали нервы.

— Да заглохни, центнер, уж кто бы говорил! Весь Воронцовск уже в курсе, как ты нашёл меня в «Трясогузке» голым и связанным.

— Ты что лепишь, придурок? Я тебе помело дурное вырву, чтоб херню не мёл. Об этом только Малыш с Кирюхой знают, ну и твоя Элка, угораздило ж её связаться с идиотом.

«Теперь я тоже об этом знаю», — подумала я, вжимаясь в стену.

— Да не дёргайся, Геныч, ты ж один хер меня не видишь, — хохотнул Женька и примирительно поднял руки. Но тут же опустил, опомнившись, что этого друг тоже не видит.

— Ничего, глаза боятся, а руки делают, — огрызнулся Генка.

— Ну прости, брат. Я клянусь, что Элка будет молчать, как рыба.

— Жек, да ты не понимаешь, они же бабы! Им просто жизненно необходимо с кем-нибудь поделиться. А твоя Элка дружит с этой рыжей шмарой Александрией, задрать её осиновым колом!

И вот тут меня аж подбросило от возмущения.

— Да ты сам лысая шмара! Себе з-забей этот кол! АлександриНа она, понял, п-придурок? И я сейчас сама ей всё расскажу.

Вот теперь оба придурка обо мне вспомнили. Женька, оглянувшись, выпучил на меня синющие глаза и прихлопнул ладонью рот, давясь смехом. А Генка растерянно завертел головой и жалобно прогудел:

— Ангел мой, а я думал, что ты… я это… не знал, что ты здесь. Прости, малышка, мой невежественный язык, и, пожалуйста, не надо ничего рассказывать Алекс… э-э… своей сестре. Она ж ведь прилетит на метле и добьёт меня здесь, и я никогда уже не смогу увидеть мою любимую красивую девочку.

«Ту, что с арбузами?» — едва не сорвалось с моего языка, но я вовремя его прикусила и поспешила покинуть палату.

Какие же эти мужики… Права моя Сашка — все они козлы!

И один черногривый козёл, почуяв, что пахнет жареным, прискакал за мной следом.

— Стеш, ну прости нас, идиотов, — дурашливо запричитал он. — Ты ж понимаешь, что Геныч это от волнения ляпнул, он же весь на измене. Поверь, он отлично относится к твоим сёстрам, а Айку как родную любит. Да он вообще не способен обидеть ба… женщин. А вот они Геныча частенько обижают, и, к слову, твоя Александрина — не исключение. Пользуются бессовестные женщины его добротой.

Женька осторожно погладил меня по плечу и вкрадчиво добавил:

— Ну что, прощаешь нас, малышка? Хотя бы Геныча, он же там весь извёлся.

А меня вдруг осенило.

— Если скажешь мне п-правду, — я резко развернулась и уставилась ему в глаза. — А станешь врать, я немедленно улечу в Барселону, и будешь сам оправдываться п-перед своим другом.

— Ни хрена себе заявочки! — Женька усмехнулся и сощурился. — А ангелочек-то у нас, оказывается, с зубками. И какую же правду ты хочешь услышать?

Стало понятно, что легко он не сдастся, и вопрос в моей голове обрёл новую форму. Не позволю лепить из меня дурочку.

— Скажи, Жень, Генка собирается п-признать своего ребёнка?

Ох какие же у Женечки красивые глаза. А какие большие — того и гляди вывалятся из орбит. Женька сперва уронил взгляд на мой живот, затем внимательно изучил мою фигуру и, наконец, взглянув мне в глаза, озвучил с неподдельным изумлением:

— Какого ребёнка?

— Которого носит Соня, — припечатала я, продолжая удерживать его взгляд.

— Вот же бабы! Слышу звон — и похер, откуда он. С чего ты взяла, что это его ребёнок? Тоже Наташа просветила?

— У меня свои источники информации, — извернулась я, но, возможно, не слишком удачно.

— Всыпать бы хорошенько этим источникам. Геныч с Сонькой закруглился ещё до Нового года, ясно? И к её ребёнку он не имеет никакого отношения.

— А другого ответа я от т-тебя и не ждала. Как же — мужская солидарность.

— Послушай, девочка, я вовсе не обязан перед тобой отчитываться, — со злом процедил Женька. — Но Геныч не заслуживает таких наездов, поэтому я скажу, чтобы ты потом не вздумала трепать ему нервы. Ты же в курсе, что у Марты до хера братьев? Вот один из них и отметился в Соньке, чтоб она не скучала в одиночестве. Ещё вопросы будут?

— А… это п-правда? — уверенность меня вдруг покинула, а сообразительность ещё не догнала. — Жень, мне надо знать т-точно.

— Да чтоб я сдох, если вру! — рявкнул Женька и добавил: — Вот только Геныча этой хренью не доставай, ладно?

Я послушно кивнула и тут же спросила:

— А п-почему Сонька продолжает жить в том же доме, где они…

— А почему бы ей там не жить? — раздражённо прервал меня Женька.

Тоже верно. Идиотский был вопрос. И он у меня не один:

— А п-почему она одна? Где отец её ребёнка?

— О-о, вот с этим точно не ко мне. Ну так что, ты в Барселону или как?

Я почувствовала себя круглой дурой и в то же время лёгкой-лёгкой. Извиняться перед Женькой не стала, но, не сдержавшись, обняла его от радости и облегчения и помчалась любить Генку.

Только моего Генку!

Всё это случилось два дня назад, а сейчас…

Я украдкой читаю сообщение от Наташи:

«Я возвращаюсь в Бостон. Прости меня, Стеш, и пусть у вас с Генкой всё будет отлично! Я дура, но вы оба мне очень дороги».

Улыбаясь, я прячу свой телефон и разглядываю Генкин хмурый профиль. В этой шляпе Генка выглядит немного смешным и невозможно любимым. И от прилива нежности я прижимаюсь к нему и шепчу:

— Как же я люблю тебя!

Он тут же затягивает меня к себе на колени, обнимает крепко, почти душит.

— И я тебя люблю, мой Ангел. Не жалеешь, что прилетела ко мне? А то мне как-то страшно разбивать твои мечты.

— Это мои п-прошлогодние мечты, а моя реальность с тобой намного круче. Я х-хочу, чтобы…

Звонок мобильника прерывает меня на полуслове, но Генка отмахивается и напоминает:

— Ты хочешь, чтобы…

— Ген, возьми телефон, — прошу я, — а вдруг тебя в клинике п-потеряли.

Он вздыхает и извлекает из кармана мобильник. Подносит ближе к