Флоридский ветер перемен - Лиза Гарм

Зрачки Ким расширяются, и я подхожу ближе, чтобы напереть своим давлением по максимуму:

— Говори правду, — Нависаю и цепляю подбородок.

Кимберли тушуется, но потом принимает вызов — вижу, что девчонка поднаторела за эти годы, стержень там однозначно появился.

В серых глазах мелькаю противоречивые эмоции, среди них я встречаю и сожаление, вперемешку с горечью. Разглядываю этот непривычный коктейль и пытаюсь понять, от чего она так сопротивляется.

— Какая разница, что я там делала? — Тихо выдает, показывая мне глаза, в которых загораются искры глубочайшее боли — вот этого я точно не ожидал увидеть.

— Да вот разобраться хочу, может ты все-таки сообщница Билла Сидмана? — Роняю, чтобы вывести на эмоции. — Затеяли опасную игру?

Ким вспыхивает неподдельным таким удивлением, а после стреляет в меня негодованием.

— Надо было оставить её там одну! — Зло выплевывает, но мне всё равно. Больнее уже не будет.

— Ким, давай на чистоту. За всё то, что у нас было. Отдадим друг другу дань уважения. Я же в любом случае докопаюсь до истины, вопрос времени, но мне хочется закрыть все вопросы с тобой сейчас. Напоминаю, Сидман — ублюдок, и все ещё угрожает моей женщине и, возможно, тебе. Так может не стоит подонков оставлять на свободе? Что ты скрываешь? Выкладывай правду, и я обещаю спасти твою задницу в обмен за твою помощь Саше. Ты знаешь, я — хозяин своего слова.

Слеза очень внезапно скатывается по щеке Кимберли, от чего я капитально так подвисаю, ибо Ким и слезы — это противоестественный тандем, и в юности она этим очень цепляла меня, поскольку терпеть не могу девчачью сырость.

— Дурак ты, Тайлер, — Выдает тихим голосом, в котором чувствуется, что все эмоции улеглись. Зато разочарование можно потрогать руками. Начинаю верить в свою недалекость.

— Не видишь дальше своего носа…

Поднимаю бровь от удивления:

— Вот тут поподробнее, будь любезна.

— Ты — единственная причина, почему я оказалась там. Я хотела видеть тебя. Хотела видеть все семь лет и хочу видеть сейчас. Но ты — эгоистичный подонок, который думает только о себе и предпочитает тонуть в болоте своей собственной гордости.

Это она в точку, тут я даже возражать не буду. До боли правдиво.

— Я — не сообщница Билла и никогда бы ею не стала! Я была там, чтобы увидеть тебя, поскольку знаю, что ты встречаешься с русской. И у меня есть доказательства, что Сидман был в том доме… только я их никогда не покажу…

— В таком случае, ты хочешь заехать за решетку как сообщница Тайлера Равьера?

— Я хочу сохранить свою репутацию и остатки гордости!

— Ким, прекращай говорить загадками. Время поджимает.

— Я люблю тебя, Тайлер. До сих пор люблю! Но тебе не понять, как это. Тебе не понять, что такое страдать из-за собственных ошибок. Тебе не понять, как это — страдать от того, что не можешь получить прощение! Не понять, как это — просыпаться каждое утро и, не успев открыть глаза, тонуть в сожалениях и тоске. Ибо ты очень скучаешь по человеку, которого так и не удалось забыть. Мечтаешь снова быть рядом и чувствовать его руки на своих плечах, его губы — на своих губах! Не понять, как это — когда любимый мужчина ненавидит тебя. Он даже не хочет принять искреннее слово «прости»! Не хочет просто выслушать! Ты никогда не поймешь, что такое мучиться от осознания, что сам загубил свою жизнь!‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Исповедь бывшей не трогает меня. Не потому что она — неискренняя, напротив, Ким действительно верит в то, что говорит. И я понимаю её. Для каждого из нас существует своя версия настоящей любви. Своя индивидуальная любовь. Для неё эта любовь видится как удобства и нескончаемый конвейер удовольствий. Для меня — желание утонуть в сути человека. Она любит своей индивидуальной любовью, я — своей. Она считает свою — единственно-верной, а я считаю, что такая любовь растворится, придавленная сложностью мира. Я понимаю её, но мне не подходит такая любовь. И мне не жаль.

— Кимберли, я собираюсь завязать с профессиональным спортом, а свой капитал раздать нуждающимся. Останешься со мной?

— Зачем тебе раздавать весь капитал бедным? — И столько искреннего недоумения, смешанного с укором, в глазах бывшей, что сложно удержать усмешку. Чего и требовалось доказать, но я не осуждаю её.

— Прости меня, — Говорю ей без капли лицемерия. — Прости, что так вышло. Но я люблю другую. И эту любовь невозможно вырвать из сердца…

— Я знаю!

— … А тебе нет смысла винить себя, — Продолжаю, не реагируя на её эмоции. — У нас не было шанса, поскольку у нас разные представления о жизни и обо всем, что с ней связано. Это не недостаток, нет. Просто у каждого свой путь и его личное видение. Я никогда не держал зла на тебя, Кимберли. Я даже больше скажу — я понял тебя. Ты поступила так как нужно было, чтобы достичь того, чего хотела. Я не осуждаю тебя. Мне не за что прощать тебя.

Ближе подхожу, чтобы она видела искренность в моих глазах и перестала страдать от вымышленной вины:

— Но теперь, переверни эту главу и двигайся дальше. Нас ничего не связывает. Но прежде, расскажи правду и позволь мне наказать ублюдка, как того требуют его трусливые поступки.

Ким делает очень глубокий выдох и со слезами на глазах выкидывает мне признание:

— Я искала компромат на твою русскую. Чтобы охладить твои чувства к ней и вернуть тебя себе. Но я никогда не повторю этого ещё раз. Тем более при посторонних людях. Да, я следила за ней, используя те же грязные методы, которые когда-то были использованы против меня самой. Но эта информация умрет вместе со мной, я не позволю ей всплыть в общественности. У меня была камера, и когда Сидман зашел к Саше на порог, я почувствовала момент истины — это как шанс, которого ты ждал долгие годы, но тебе не понять, — На эмоциях плюет мне последнюю фразу. — Вся потасовка записана на камеру, на ней отлично видно мерзкую рожу Сидмана, но я не отдам запись. Будь любезен, сохрани хоть каплю моей гордости!

Она действительно боится за репутацию холодной красотки больше, чем за репутацию законопослушного гражданина. Она готова сесть в тюрьму ради того, чтобы сохранить своё лицо.

Зол ли я? Нет. Понимаю ли я её? Возможно.

Рассматриваю твердую решимость в потемневших глазах и молча отдаю ей должное — топ-модель обзавелась стальным стержнем.

— Почему ты не