По праву крови - Ксения Родионова

Мы не останавливались. Наш отряд, как заточенный клинок, вонзался вглубь этой мясорубки. Я продолжал отдавать приказы на ходу, мои слова были короткими и точными, как выстрелы:

— Группа «Буря», зачистить восточную башню! Не дать им вести обстрел с высоты!

— Отряду у ворот, создать коридор! Впустить основные силы Бриггса!

— Всем носителям с сигилами подавления — на эфирных! Сдерживать их, пока мы не доберёмся до командного пункта!

Мы двигались, оставляя за собой дорогу из тел и осколков чужеродной материи. Наша цель была теперь ясна — командный центр. Сердце управления этой крепости. Пока оно билось, инквизиторы могли ещё организоваться. Мы должны были остановить это сердцебиение.

Наш объединённый отряд, как разъярённый таран, ворвался в административное здание. Охрана на подступах была сметена за считанные секунды. Обученные головорезы из присоединившейся к нам группы работали молча и эффективно: щелчок сломанной шеи, быстрый удар клинком в зазор, сигил молчания, заставляющий жертву захлебнуться собственным языком.

Мы ворвались в командный центр. Десятки операторов, не отрываясь от машин ретрансляции, передавали приказы, вкладывая их прямо в камни силы инквизиторов, плетя единую сеть управления на поле боя.

— Прекратить! — мой голос прозвучал громоподобно, заглушая шум роя.

Но было уже поздно. Мы не могли рисковать. Мои бойцы ринулись вперёд. Это была быстрая, безжалостная и тихая работа. Операторы падали на свои консоли, кристаллы гасли один за другим, разбиваемые пылью Мии, оставляя целые сектора обороны инквизиторов слепыми и глухими. Хаос на улицах и в крепости должен был стать полным.

И тогда из-за бронированной двери в глубине зала вышел генерал Гловер.

Он не был похож на человека, отчаянно цепляющегося за жизнь. Его осанка оставалась прямой, а взгляд — холодным и оценивающим. Личная охрана из пяти, полагаю, лучших бойцов уже заслонила его щитом такой мощности, что там, где он касался поверхности, материалы истончались и аннигилировались.

— Сиху, — произнёс Гловер, и его голос был спокоен. — Я ожидал тебя раньше. Кажется, Дирак переоценил твою гениальность. Новости слышал уже?

Я хлестнул нитями по щиту, они разумеется лишь скользнули по поверхности.

Гловер кивнул. Его охрана ринулась вперёд. Они двигались как единый организм. Их сигилы не противоречили друг другу, а усиливали, создавая смертоносные каскады. Один создавал кинетический барьер, второй в это же время посылал сквозь него разряды молний, а третий плетью из чистой силы выбивал оружие из рук моих бойцов и жалил, проникая сразу до внутренних органов.

Один из наших носителей попытался парировать удар, но его щит был не просто пробит, а разбит на мелкие куски. Сигил за сигилом, с завидной точностью, эти пятеро держали прочную оборону и успевали выводить из строя моих бойцов.

Гловер наблюдал, его руки были сцеплены за спиной. Он пока не участвовал в схватке.

Мы несли потери. Наша ярость и отчаяние разбивались об отточенную дисциплину охраны Гловера. Они читали наши движения, предвосхищали атаки. Ещё один боец рухнул, его горло было рассечено невидимым лезвием сигила, прежде чем он успел завершить свой замах.

— Блядь, да они как машины! — выкрикнул кто-то позади меня, отскакивая от кинетического удара.

И в этот момент Мия, прижавшись к обломку консоли, выпустила оставшихся трёх жуков.

— Получайте, ублюдки! Поиграйте по нашим правилам!

Дисрапторы на спинках жуков не давали инквизиторам творить круги. Воздух затрепетал, и сигилы охраны Гловера — эти идеальные, смертоносные узоры — задрожали. Щиты померкли, лезвия из чистой силы распались.

Это был наш шанс. Мы рванули вперёд, как один. Двое охранников, на мгновение потеряв связь со своими камнями, не успели среагировать. Один пал под ударом тесака, оплетённого пробивающей силой, второй — задохнулся в коконе, поглощающем плоть.

Я почувствовал прилив уверенности. Мы ломали их строй. Мы побеждали. И тогда Гловер, до сих пор не сделавший ни одного жеста, наконец заговорил. Его голос был спокоен и полон ледяного презрения.

— И ты считаешь это победой, ткач? — он медленно обвёл взглядом зал, полный тел его людей и наших. — Ты видишь в этом триумф своей правды?

Он сделал шаг вперёд, и его охрана, оправившись от дисрапторов, перебитых зарядами силы, сомкнула ряды, но уже не атакуя, лишь прикрывая его.

— Ты открыл ворота не для свободы, Сиху. Ты открыл их для хаоса. Без нас этот город сгниёт за год. Без Инквизиции, без контроля, без силы, что держит эту заразу в узде… — он резким движением головы указал на окно, за которым клубились зелёные пятна эфирных, — … вся эта земля станет выжженной пустошью, кишащей этими тварями. Мы — не тираны, а санитары, отсекающие гангрену, чтобы выжил организм. Вы же… вы просто расковыриваете рану грязными пальцами.

В его словах звучала уверенность в своей правоте… На мгновение я представил это: Висгловер, объятый анархией, медленно пожираемый эфирными, без единой сильной руки, чтобы его защитить.

Но это было лишь на мгновение.

— Ваш контроль построен на наших костях, Гловер, — парировал я, чувствуя, как ярость возвращается. — И если цена порядка — быть сырьём, то такой порядок не стоит и выеденного яйца. Мы найдём другой путь.

И с этими словами я ринулся в бой, зная, что теперь мы сражаемся не только за крепость, но и за само право на будущее, отличное от мрачного пророчества генерала. Собрав последние силы в кулак в объединенном порыве, мы смогли отделить охранников друг от друга. Никакой пощады.

Последние телохранители Гловера пали, они заплатили за свою верность сполна. Пол зала был усеян телами. Один из них, молодой капитан с рваной раной на груди, ещё дышал, беззвучно шевеля губами, его взгляд устремлён в пустоту. Он уже не представлял угрозой.

Гловер остался один. Он отшвырнул сломанный эфес своего клинка и принял боевую стойку.

— Давай, выродок. Покажи, на что способна твоя сила.

Он атаковал первым. И это было искусство. Его движения, несмотря на возраст, были точны и легки. Он творил сигилы одним движением запястья. Кинетический кнут свистнул у моего виска, едва не снося голову. В тот же миг под ногами вздыбился камень, пытаясь схватить за лодыжки. Я отпрыгнул, чувствуя, как багровый сигил ожога прошелся по рукаву, прожигая ткань, кожу и мышцы.

Он использовал всё: пыль, поднятую с пола, превращал в облако режущих осколков; тени от умирающих консолей становились липкими капканами. Он бился с безжалостной эффективностью, и я понимал, что