Невозможная хозяйка таверны «Драный кот» - Йона Корппи

— Благодарю, — я уважительно кивнула бессмертному, но в моём голосе появились твёрдые нотки. — Но мы справляемся. Я буду рада услышать Ваши рекомендации, но если чего-то не хватает, мы сможем должным образом все подготовить.

— Как это мило! — воскликнула Джен Ни. — Но мы говорим не о мебели или посуде. Таверна для бессмертных — это особое место. Здесь нужны определённые условия.

— Например? — уточнила я невозмутимо. Теперь, когда речь шла о нашей таверне, робость перед древними существами исчезла.

— Защитные барьеры, — начал перечислять Чжао Ин. — Пространственные карманы для тех, кто предпочитает уединение. Особые залы для различных проявлений силы.

— И конечно же, особая атмосфера! — радостно добавила Джен Ни, бросая очередной томный взгляд на Чендлера. — Чтобы каждый бессмертный чувствовал себя как дома. Особенно те, кто решит остаться здесь навсегда.

— Нет! — дракон так резко вскочил, что едва не опрокинул стол. — То есть, Ви-Ви права. Мы справимся сами. И это просто таверна, — процедил Чендлер сквозь зубы. — Место, где путники могут отдохнуть. Не более того.

— Я думаю, — медленно произнёс Чжао Ин, его голос заставил всех замолчать. — Что нам стоит начать с осмотра барьера. А остальные вопросы можно обсудить позже.

— Конечно, — кивнула уверенно. — Я покажу вам точку силы. Шао, — повернулась к духу огня. — Покажи, пожалуйста, нашим гостям домики. Вы наверняка хотите отдохнуть.

Чендлер выдохнул — он понял, что я неспроста предложила именно гостевые домики, а не комнаты внутри таверны. Так Джен Ни будет хотя бы немного дальше от нашего дракона.

Мы с Чжао Ином направились к точке силы. Небожитель долго изучал плетение магических потоков. Его пальцы едва касались древних символов, а в глазах отражалось искреннее восхищение.

— Удивительная работа, — произнёс он наконец. — Такая тонкая настройка, такое изящное переплетение древней силы, — он повернулся ко мне. — Признаться, я ожидал увидеть нечто более прямолинейное.

— Вы думали, что я просто выстроила стену? — спросила я с лёгкой улыбкой.

— Большинство, особенно новички, так и поступает, — кивнул он. — Используют силу как молот — грубо, прямо. Но вы, — он сделал паузу. — Вы создали живую ткань, которая дышит вместе с миром.

— Без должных знаний, возможно, я поступила бы так же, — пожала я плечами, не став говорить, что знания о гармонии у меня — подумать только! — от бога хаоса. — Я просто постаралась восстановить то, что было задумано изначально.

Чжао Ин внимательно посмотрел на меня и улыбнулся по-особенному тепло.

— В таком случае, — произнёс бессмертный, и его голос стал ниже. — Я буду с особым интересом наблюдать за тем, как вы раскроете свой потенциал.

Что-то в его интонации, в том, как он произнёс «особым», заставило меня вздрогнуть. Вся моя недавняя уверенность испарилась. Его взгляд стал другим. Более пристальным. В груди шевельнулось странное чувство — будто я по неосторожности привлекла внимание большого хищника.

Я отвела взгляд. Стало как-то неловко и… не то, чтобы неприятно… неуютно. Словно моя недавняя храбрость в разговоре о таверне теперь оборачивалась против меня.

— Кажется, нам стоит вернуться, — нарушил возникшее молчание бессмертный, и в его голосе промелькнула едва заметная усмешка, словно моя растерянность его позабавила.

— Я провожу Вас, — поспешила в сторону гостевых домиков, чувствуя, как моя недавняя уверенность окончательно сошла на нет. — Вам стоит отдохнуть перед обедом. Чендлер наверняка приготовит что-нибудь особенное.

Проводив небожителя, я поспешила к Рюзе, которая теперь обитала возле таверны.

На следующий день после возведения барьера виверна привела ко мне нескольких одержимых монстров. К сожалению, возведённый барьер не смог излечить тех монстров, на которых ётунская сила воздействовала слишком долгое время. Так что несколько дней мы вместе с Бирюзой облетали все леса Северных чертогов в поисках несчастных — у виверны было особое чутьё на одержимых монстров — и лечили их. В первый день я летела на Чендлере, но потом виверна чуть ли не отобрала меня у дракона, и остальные дни мы искали монстров с ней вдвоём.

Объяснять Рюзе, куда мне нужно, не пришлось. Понимающе мурлыкнув, моя бирюзовая подруга позволила мне запрыгнуть на неё и помогла сбежать из таверны к тому, кто точно поможет.

За несколько стремительных рывков виверна доставила меня к дому на утёсе. Я нашла папу в лекарском саду. После разрушения сдерживающего артефакта он изменился — стал словно выше, внушительнее. Освобождённая сила мага-берсерка, годами запертая внутри, теперь свободно текла в его движениях. Но для меня он всё равно оставался просто папой, который, увидев меня, отложил корзинку с травами.

— Выбралась из комнаты, но мир снова оказался слишком сложным? — в его голосе не было осуждения, только понимание.

— Скорее непривычным, — я опустилась на скамью перед садом. — Всё изменилось так быстро. Прибыли небожители. Рассказали про обязанности таверны. Даже помощь предложили. Я отказалась, но, — я запнулась. — Я устала делать вид, что знаю, что делаю. Что справляюсь со всем этим.

— Ты не делаешь вид, — мягко возразил он. — Ты действительно справляешься. Просто по-своему.

— А если всё же нет? — тихо спросила я. — Это всё… слишком. Может, зря я осталась?

Папа внимательно посмотрел на меня, а после присел рядом. В его движениях читалась сдержанная мощь — сила мага-берсерка изменила даже то, как он двигается.

— Дело ведь не в таверне, правда? — спросил он тихо. — Дело в том, что произошло. Во всём, что изменилось.

Я молчала, но он и так понял.

— Знаешь, — медленно произнёс он. — Если ты считаешь, что претворяешься сильной, тогда позволь себе быть слабой. Хотя бы ненадолго.

Папа мягко приобнял меня за плечи, и я наконец позволила себе расплакаться — по-настоящему, искренне. Все чувства, которые я так старательно держала в себе последние дни, наконец прорвались наружу.

Страх от встречи с Танши — не просто испуг, а животный ужас от беспомощности, когда артефакт блокировал магию. Память о его тьме, пытавшейся поглотить Хокона, до сих пор заставляла дрожать.

Новости о маме отзывались в сердце странной смесью радости и горечи. Она жива, но так далеко — в