Невозможная хозяйка таверны «Драный кот» - Йона Корппи

— она сама пришла ко мне, словно была частью крови, словно ждала тысячелетия, чтобы снова зазвучать. Символы откликнулись, загораясь один за другим, как звёзды на ночном небе. Это больше не было просто восстановлением — я создавала что-то новое, сплетая древнюю мудрость с живым дыханием настоящего. Знаки словно оживали под моими пальцами, превращаясь из застывших форм в пульсирующие потоки силы, в которых сплетались свет и тьма, прошлое и будущее.

Как только чаша восстановилась полностью, пространство вокруг задрожало, и я почувствовала, как установленная привязка к ней рассыпалась серебристой пылью. Источник остался в моей власти, но не как инструмент, а как живое продолжение моей силы — мы были единым целым, двумя частями одной песни. Я была связана с ним, но не привязана — как дерево связано с землёй, питающей его корни, как горный поток связан с фьордом, в который стремится.

— Осталось только вернуть привязку, — я протянула руку к центру чаши, где сила пульсировала особенно ярко.

— Я возьму это на себя, — спокойно произнёс Чендлер.

— Что? — я непонимающе посмотрела на дракона. — Но твоя сила…

— Не забывай, что я тоже аврор, Ви-Ви. Пусть и, как ты уже наверняка заметила, не светлый, — он усмехнулся, и в его янтарных глазах отразилась древняя мудрость. — Я не мог восстановить барьер. Но поддерживать — вполне. К тому же, — он подмигнул. — Я дракон. У нас вечность в запасе.

— Ах ты, хитрая ящерица! — Сунь Укун сделал вид, что падает в обморок, опираясь на посох, но вместо этого грациозно скользнул вокруг него и замер в изящной позе, картинно прижав руку ко лбу. — Две тысячи лет! — он насмешливо прищурил золотистые глаза. — И всё это время ты делал вид, что тебя интересуют только твои драгоценные игрушки… А я-то думал, что знаю все твои уловки, — он качнулся на пятках с притворным разочарованием. — Неужели великий мудрец, равный небу, настолько постарел, что какой-то юный дракончик смог его провести? И это после того, как я к тебе приходил именно с этой просьбой, а ты заявил, что не интересуешься людскими делами!

— Просто тогда не было достойной причины участвовать в ваших забавах, — фыркнул дракон.

— О-о-о, — царь обезьян картинно взмахнул руками. — Значит, так? Ломаешь нашу великолепную многоходовочку? — он прищурился с хитрой усмешкой. — Ну, знаешь что? За такое я устрою тебе месть. Божественного масштаба!

Чендлер замер. В его янтарных глазах промелькнуло беспокойство. Похоже, он слишком хорошо знал этот тон.

— Что бы ты ни задумал…

* * *

— Уже! — глаза Сунь Укуна загорелись озорным огнём. — Я принесу тебе подарочек из того мира. Нечто… особенное. Такое, что заставит тебя вспомнить все те аниме, которые ты так любишь пересматривать!

— Мне не нравится, как это звучит, — Чендлер нахмурился, и его чешуя слегка потемнела.

— О-о-о, тебе понравится! — расхохотался царь обезьян. — Вот увидишь, эта месть будет, — он сделал многозначительную паузу, — Восхитительной! Каваий и всё такое!

Я невольно поёжилась, наблюдая за этим обменом репликами. За то короткое время, что я знала Прекрасного царя обезьян, я уже поняла — его «подарочки» редко бывают простыми. А судя по реакции Чендлера, этот обещал быть особенно… интересным.

— Давай уже закончим с барьером, — проворчал Чендлер, явно пытаясь сменить тему. — Пока ты тут не напланировал мне, — он поёжился. — Ещё каких-нибудь сюрпризов из мира моих любимых манг.

Дракон коснулся чаши. Древняя магия откликнулась мгновенно — словно только и ждала этого момента. Тьма и свет сплелись в единый узор, создавая новый барьер — живой, дышащий, основанный не на жертвах, а на свободном выборе.

— Знаешь, — задумчиво протянул Сунь Укун, наблюдая за преображением барьера. — А ведь ты действительно всех переиграл. Локи будет в ярости, — он ухмыльнулся. — Почти такой же, как ты, когда получишь мой подарок!

— Надеюсь, ты хотя бы не притащишь, — он осёкся, заметив мой любопытный взгляд. — В общем, ничего слишком… разрушительного для моего душевного спокойствия.

— Я? — царь обезьян изобразил оскорблённую невинность. — Да я само благоразумие! Просто принесу то, что сделает твою вечность, — он мечтательно закатил глаза. — Немного интереснее.

— Вот этого я и боюсь, — пробормотал дракон.

Я переводила взгляд с одного на другого, пытаясь понять, о чём они говорят. Но оба выглядели как старые друзья, один из которых задумал грандиозный розыгрыш, а второй уже знал, что не сможет этого избежать.

— Ладно! — Сунь Укун крутанул посох между пальцами и отвесил шутовской поклон. — Дела сделаны, планы разрушены, новые, — он подмигнул Чендлеру. — В процессе создания. Пожалуй, пора проверить, как там Локи переживает крушение своих надежд.

— Подожди, — я шагнула вперёд. — А зачем вам вообще нужно было…

Но царь обезьян уже растворился в воздухе, оставив после себя только эхо смеха и легкий аромат весенних цветов.

— Вот же… шутник, — проворчал Чендлер, глядя туда, где только что был Сунь Укун. В его голосе смешались раздражение и невольная теплота — похоже, за века дружбы он привык к выходкам царя обезьян. Он хмыкнул и повернулся ко мне. — Ты свободна, Ви-Ви, — произнёс дракон мягко. — Действительно свободна. Можешь отправиться куда захочешь, сделать что посчитаешь нужным.

Я медленно провела ладонью по прохладному камню чаши, ощущая отголоски силы Хокона в восстановленных им символах. Каждая линия хранила след его прикосновения — чистый и сильный, как он сам.

— О, ты будешь поражён масштабом моих планов, — произнесла я с той особой улыбкой, которую подсмотрела у Локи.

— Только помни, — Чендлер предупреждающе нахмурился и немного виновато договорил. — Аврорам нельзя в земли ётунов.

— Я знаю, — кивнула я спокойно. — Прекрасно это понимаю, — провела рукой по узорам на чаше. — Знаешь, я всю жизнь пряталась. Боялась, что кто-то узнает о моей силе. Что придётся бежать. Что не справлюсь с судьбой. — Я подняла взгляд в сторону таверны. — Но теперь мне нечего скрывать. Нечего бояться.

— И ты выбираешь остаться? — Чендлер удивлённо склонил голову набок. — Открыто жить с такой силой?

Я помолчала, глядя на мерно светящиеся символы на каменной чаше. Они едва заметно пульсировали в такт с биением моего сердца, словно