Невозможная хозяйка таверны «Драный кот» - Йона Корппи

— Шао благодарит, — тихо сказал он, когда я отстранилась, и пламя вокруг него затрепетало, как живое. — Маленькая хозяйка первая увидела настоящего Шао. Не пыталась сделать Шао послушным, — его глаза вспыхнули ярче. — Шао теперь знает свой путь. Шао будет защищать маленькую хозяйку ещё лучше!

— Ох, началось, — Сунь Укун закатил глаза и подмигнул мне. — Эй, огненный, только не говори, что теперь будешь ходить за ней как верный пёсик! Хотя постой… ты же и так это делаешь.

Дух огня развернулся к царю обезьян, его волосы вспыхнули ярче, а вокруг рук заплясали языки пламени.

— Шао не пёсик! Шао — гордый яогуай! И Шао сам выбирает, кого защищать!

— Вот об этом я и говорю, — усмехнулся Сунь Укун.

Невольно улыбнулась, глядя на эту перепалку. Шао остался собой — даже найдя баланс между своей огненной сутью и человеческой формой, он не растерял ни капли пылкого характера. Но времени на обмен колкостями не было — искажённые существа всё ещё тянулись к нам. Теперь, когда аврорная сила текла свободно, я ясно чувствовала их боль — магия ётунов искажала саму их природу.

Вскинула руку и потянулась аврорной силой к первому — огромному волку с глазами, полными тьмы. Это было похоже на распутывание узлов — найти, где искажение вплелось в истинную природу, и аккуратно отделить одно от другого.

— Интересная техника, — заметил Чендлер, наблюдая, как волк встряхивается и уходит в лес — уже обычный, без следов одержимости. — Ты не уничтожаешь магию ётунов, а просто отпускаешь её?

— Она не злая, — я потянулась силой к следующему существу. — Просто другая. Ей нет места в нашем мире, но это не значит, что она должна быть уничтожена.

— О, как благородно! — протянул с нарочитым восхищением Сунь Укун, опершись на посох. — Спасать каждого потерянного монстрика, — он склонил голову набок, и его золотистые глаза лукаво блеснули. — Только вот незадача — их тут, похоже, на пару столетий работы… О, постой! — он картинно хлопнул себя по лбу. — Дай угадаю — ты уже придумала что-то получше?

— Нужно восстановить настоящую защиту, — произнесла я, невольно улыбнувшись, и посмотрела в сторону, где начиналась тропа к точке силы. Даже отсюда чувствовалось её притяжение — как пульс древней магии. — Не стену между мирами, а живой барьер. Такой, каким он был задуман изначально.

Внезапно пространство изменилось. Из тени дерева, пробуждённого для приглашения в таверну бессмертных, появилась Ксиан.

* * *

Меня пронзило острое осознание: когда я смотрела на неё, то будто видела искривлённое зеркало собственной души. Яогуай скопировала не просто внешность — она воссоздала саму суть: каждый жест, каждый взгляд, даже едва заметный наклон головы. Но теперь я видела и различия: в глубине её глаз таилась древняя тьма, а в улыбке — тысячелетняя горечь. Эта почти идеальная имитация моего облика усыпила нашу с Чендлером бдительность при первой встрече.

И даже предусмотрительно взятые клятвы не помогли. Ксиан обещала не вредить мне. Про Чендлера и Шао договорённостей не было… Какими же слепыми мы были. Я заметила, как напрягся Чендлер, его чешуя потемнела, очевидно, он думал о том же.

— Ты действительно собираешься всё вернуть, как было? — в голосе Ксиан звучала странная смесь эмоций: горечь, надежда, затаённая боль. Она сделала паузу, словно подбирая слова. — Я думала… я так надеялась, что ты поймёшь.

— Ты ведь помогала мне, Ксиан, — начала я осторожно, чувствуя, как воздух вокруг нас наполняется напряжением, а ночные тени становятся гуще. — Почему же предала? Зачем заманила в ловушку Шао и Чендлера?

— Предала? — её голос сорвался на хриплый смех, в котором слышался шелест опавших листьев. — Ты привела сюда людей! В священное место! В мой дом! — последние слова она почти прокричала, а затем внезапно затихла, будто испугавшись собственной ярости.

— Ты была в столице, — внезапное понимание обожгло меня. — Служила там.

Ксиан дёрнулась, словно от удара. Её глаза потемнели от старой боли.

— Служила? — она рассмеялась, но смех больше походил на рыдание. — Я была собственностью. Игрушкой. Тысячелетиями люди держали меня на магической привязи, выкачивали силу для своих ритуалов, — она запнулась. — Потом просто запечатали здесь, как сломанный инструмент.

— И теперь ты решила, что все люди — враги? — резко вмешался Чендлер, его хвост нервно подёргивался, а чешуя отливала тьмой. — Блестящая логика.

— Ты бы мог понять меня! — Ксиан повернулась к дракону, в её глазах плескалась тьма веков. По коже пробежала рябь, обнажая истинную сущность — древнюю, как сами горы. — Разве твой род не страдал от людской жадности?

Я видела её насквозь — израненный дух, запертый в клетке страха и обиды, как дикое животное, слишком долго просидевшее в тесной клетке. Но в глубине этой тьмы, за завесой боли и гнева, всё ещё теплился свет надежды — крошечный, но несломленный. Сделав шаг вперёд, я протянула руку к её сломанному рогу, в котором, как в кривом зеркале, отражалась вся её искажённая суть. Аврорная сила потекла мягким потоком, не просто исцеляя, но предлагая то, чего она была лишена тысячелетиями.

— Что ты?.. — прошептала она, широко распахнув глаза.

— Возвращаю тебе свободу выбора, — ответила я мягко. — Ты можешь остаться той, кем стала. Или вспомнить, кем была до того, как люди исказили твою суть.

Рог восстановился, словно никогда не был сломан. Свет проник глубже, касаясь не только физической формы, но самой её сущности, смывая наслоения тысячелетий боли и страха. Ксиан задрожала, и её глаза посветлели, наполняясь зеленью весеннего леса.

— Я помню, — прошептала яогуай, и её голос зазвучал как шелест листвы.

Тело земного духа начало светиться, превращаясь в чистую энергию. Древнее дерево, которое Ксиан пробудила для призыва бессмертных, отозвалось, протягивая к ней незримые нити. Словно весенние побеги, тянущиеся к солнцу, эти связи наполнялись жизнью — не цепи заточения, а корни новой судьбы.

— Надо же, — Сунь Укун положил посох на плечи, небрежно свесив руки поверх него, и с притворной задумчивостью склонился набок. — Оказывается, древним духам можно просто предложить выбор. А я-то думал, такие драмы обязательно должны заканчиваться эпической битвой, — его глаза насмешливо блеснули. — Почти разочарован. Я ведь специально припас