Миллиардер из братства - Ана К. Блэклей

Но молния разрезает комнату, и спустя несколько секунд оглушительный гром пробуждает меня к осознанию того, насколько это неправильно.

— Пожалуйста, — прохрипела я, мои пальцы все еще пытаются пролезть под кожаный ремень, чтобы освободить место для воздуха. — Отпусти его. Это похищение, и нас обоих могут посадить за это.

— Могут. Но не посадят. Видишь ли, я не делаю ничего наполовину, маленькая шпионка.

Осознание приходит быстро.

— Ты хочешь пойти до конца с этим? — выдавливаю я, полностью замерев в его хватке, моя спина прижата к его груди. Говорить становится легче, если я не двигаюсь.

— Определись, что значит "до конца". — В его голосе тьма. Я не могу, и он это знает. Я пытаюсь сглотнуть, но не могу, не с его хваткой на моей шее.

Я стараюсь отвести взгляд от Тимоти, хотя бы чтобы не испытывать удовольствие от того, что вижу его таким, особенно с учетом сообщений, которые он мне присылал. Но Деклан не позволяет этого. Он хватает меня за челюсть, вынуждая снова направить глаза на него. В то же время он лезет в карман моей кожаной куртки, достает мой телефон и разблокирует его.

Я даже не утруждаюсь спрашивать, откуда у него мой PIN. Деклан Сантори — человек весьма находчивый, мягко говоря. Конечно, он нашел бы способ. Черт, я должна была это предвидеть после всех тех пропущенных звонков и сообщений. Одно из них даже гласило: «Я хочу знать все, что происходит в этой прекрасной голове. Я хочу быть во всех твоих мыслях. Я не хочу нарушать твою волю ради этого. Но я сделаю это, если ты меня заставишь».

Тревожно, беспокояще, но совсем не то, что писал Тимоти. Деклан открывает одно из сообщений ублюдка и зачитывает его вслух.

— Когда ты придешь в дом, убедись, что твоя задница хорошо смазана. Мои друзья и я будем входить в нее один за другим. А потом будем смотреть, как наша сперма капает из твоей дырки, пока ты будешь ползать на четвереньках на поводке, как та сучка, которой ты являешься.

Мои губы искажаются. Я никогда не думала, что пожелаю быть глухой, но сейчас желаю. Деклан продолжает читать остальные сообщения Тимоти, каждое из которых хуже предыдущего.

Заклеенный клейкой лентой и привязанный, этот ублюдок борется изо всех сил, будто каждое слово, которое Деклан произносит медленно и отрезающе, пронзает его в живот. Будто он хочет дать объяснение тому, что писал.

Когда Деклан заканчивает, бросая мой телефон на кровать между ног Тимоти, я осознаю, что быть пронзенным — именно то, чего тот ожидает. Его глаза широко раскрыты, красные, он выглядит так, будто сходит с ума.

Спокойствие Деклана — это чистый ужас.

— Тимоти должен был понимать, что не стоило слать тебе все эти сообщения, — говорит Деклан, облизав раковину моего уха и шепча: — Он должен был понять, что не стоило пытаться отобрать то, что принадлежит мне.

Обладательность в его голосе вызывает дрожь у меня по спине. Я должна бояться, я должна пытаться закричать, я должна бояться его и ненавидеть, но вместо этого я таю от его слов. От его запаха. От его прикосновений. От опасной остроты в его голосе.

Тимоти отчаянно мямлит за клейкой лентой, вероятно, пытаясь оправдаться. Деклан одергивает его, ведя меня на кожаном поводке вокруг кровати и подводя к ее краю.

— Это не входило в планы, чтобы ты наблюдала за этим с поводком на шее, Миа, — говорит он. — Но ты не оставила мне выбора, понимаешь. Не тогда, когда решила не отвечать на мои звонки. Не тогда, когда попыталась меня исключить. Как я теперь могу тебе доверять?

Он безумен. Он точно сошел с ума.

— Говорят, если женщина ясно дает понять, что не хочет тебя, ее нужно просто отпустить. И, если бы это была кто-то другая, я бы так и сделал. Почему, как ты думаешь, этого не случилось, маленькая шпионка? — Он дергает меня назад, моя спина ударяется о столб кровати, к которому привязана нога Тимоти. Он пристегивает кожаный ремень на моей шее к этому столбу, не слишком туго, чтобы я могла говорить, если захочу.

Но что я вообще могу сказать?

Деклан становится передо мной, его глаза оценивают меня с ног до головы, и уголок его губ поднимается в ухмылке. Кажется, ему нравится то, что он видит: я привязана к столбу, моя мокрая одежда капает на пол. Он тоже весь в черном. Простой свитер с длинными рукавами обтягивает его опасные мышцы, а спортивные штаны подчеркивают атлетическую форму его ног.

Он, должно быть, тоже был под дождем, потому что его волосы мокрые, как и плечи.

Его улыбка становится шире, когда он достает швейцарский нож из кармана своих штанов. Одним уверенным движением он раскрывает его, и лезвие рассекает воздух. Молния озаряет комнату, и на мгновение никто из нас не двигается. Мое сердце бешено колотится в груди.

На ком он собирается использовать этот нож?

Деклан не торопится, его глаза несколько раз метаются между Тимоти и мной, полные хитрости. Тимоти кричит за клейкой лентой, дергая свои оковы. Кажется, Деклану нравится мучить его этой неопределенностью, потому что он намеренно медлит, прежде чем его взгляд, наконец, останавливается на мне. Пару шагов достаточно, чтобы стало ясно, кто станет мишенью его ножа, и Тимоти замирает на кровати.

Холодное лезвие прижимается к моей щеке, но, должно быть, я сошла с ума, потому что не чувствую страха. Я держу голову высоко, прижавшись к столбу кровати, и смотрю прямо в эти смертоносные, прищуренные глаза. Чем дольше я смотрю, тем больше убеждаюсь — он не причинит мне вреда. Не так.

Каждый раз, когда он прикасается ко мне, Деклан Сантори стремится доставить удовольствие, а не боль, — даже если боль иногда может быть частью игры.

Его глаза танцуют, встречаясь с моими, как будто он знает, о чем я думаю. Говорят мне, что все это шоу для Тимоти, но, знаешь ли, все может пойти наперекосяк. В конце концов, это самый опасный человек на кампусе. Руки, которые касаются меня, — те же самые руки, что раскалывали черепа на ринге. Но эта же рука становится нежной, когда он бережно касается моей щеки, такая большая, что могла бы закрыть все мое лицо, если бы он захотел. Он гладит мою щеку, будто я самое ценное, что у него есть.

— Ты хотела забыть, что между нами что-то было, да, маленькая шпионка? —