Слишком долго была хорошей - Мира Айрон

Наивность и стремление идеализировать людей, ранее присущие Элине, ушли вместе с юностью. Женщина твёрдо заявила, что останется только до того момента, когда закончится реабилитация, и жить они по-прежнему будут как соседи.

Но Павлу и в этот раз удалось повернуть ситуацию в свою пользу. После выписки его вновь будто подменили: он опять стал идеальным мужем и отцом. Тимофеев нашёл новую работу, стал много времени посвящать сыну, помог с ремонтом дочери и зятю, всё свободное время посвящал семье… И сердце Элины в очередной раз дрогнуло.

Ещё два года пролетели, и жизнь супругов Тимофеевых опять казалась идеальной. Однако второй инфаркт оказался роковым, и весной две тысячи четырнадцатого года Элина овдовела.

Хорошо, что в этот тяжёлый момент вся семья сплотилась: рядом с Линой были Алиса и Серёжа, муж Алисы, родители Элины и Павла, дальние родственники и даже Алексей, который теперь всё больше времени проводил в Лужском, у своих состарившихся родителей. Он оказал Элине огромную поддержку в этот непростой период.

Накануне того дня, когда должно было пройти прощание, телефон Павла зазвонил. Номер не определялся. Элина не хотела отвечать, но дочь всё-таки взяла трубку. Однако неизвестный просто молчал, а потом и вовсе отключился.

Правда вечером снова позвонили, и на этот раз ответила Лина.

— Слушаю вас.

— Здравствуйте, — молодой женский голос был явно не знаком ей. — Могу я поговорить с Элиной Владиславовной?

— Можете. Вы со мной уже говорите. А я с кем говорю?

— Моё имя Соня, — после некоторой заминки нерешительно ответила непрошеная поздняя собеседница. — Дело в том, что мы с Павлом встречались. Начали встречаться раньше, несколько лет назад, потом… год не общались, а год назад помирились.

— Вы звоните, чтобы оповестить меня об этом? — глухим бесцветным голосом поинтересовалась Лина.

— Нет. Я очень прошу вас, чтобы вы позволили мне завтра прийти и попрощаться с Пашей…

Голос женщины задрожал, стал прерывистым. Чувствовалось, что она задыхается от рыданий.

У Элины слёз не было. Было только острое ощущение того, что она измазана в грязи, буквально втоптана в придорожную тёмно-серую жижу… Но самое главное то, что винить в этом некого, кроме самой себя. Это она распорядилась своей жизнью так, а не иначе, и теперь пожинает посеянные ею же плоды. Всё, что было в семейной жизни хорошего и позитивного, перекрылось тёмной тенью «прощального» поступка Павла.

— Приходите, — равнодушно ответила Лина. — Только держитесь подальше от нас. К счастью, я не обязана знакомить вас с детьми и родственниками Павла.

Софья пришла на прощание, но стояла и вправду в стороне, вела себя скромно. А Лину ожидало впереди долгое осмысление прошедших двадцати четырёх лет: до серебряной свадьбы Павел не дожил.

Вроде, вины за ней никакой нет… Они с Павлом вырастили прекрасных детей — честных, умных и порядочных. В школе, да и во всём селе Лину уважают и очень ценят. И всё равно нет ощущения, что она жила правильно. А точнее, нет понимания, для кого она прожила эти годы…

* * *

Прошёл ровно год с того дня, когда не стало Тимофеева, и в доме, который построил Павел, собрались родственники и друзья. Первые острые переживания давно миновали, и грусть превратилась в светлую. Много говорили и вспоминали только хорошее.

Вечером, когда почти все разошлись, и был наведён порядок, Алиса с мужем Вадимом и Серёжа отправились в свои комнаты, а Элина и Алексей вышли в сад и устроились в беседке.

Серов приехал в Лужское один, без жены. Впрочем, так было почти всегда, несмотря на то, что Лёша и Наталья так и продолжали жить под одной крышей. Даже теперь, когда сын Саша давно вырос и служил в МЧС.

Алексею перевалило за пятьдесят, однако он был всё так же привлекателен, харизматичен и остроумен. Как будто и не прошло больше четверти века с тех пор, когда они вдвоём с Линой бегали в кино. Как будто только вчера он приносил в кабинет секретаря военизированной охраны и шикарные букеты, и охапки сирени.

Вот и теперь время, которое Алексей и Элина проводили вдвоём, летело незаметно. За воспоминаниями и разговорами засиделись почти до утра.

Уже рассвело, когда Лёша странно посмотрел на Лину и немного смущённо спросил:

— Как думаешь, Лина, можно ли начать новую жизнь в пятьдесят три года? Открыть чистый лист? А может, и вовсе начать писать совсем новую историю?

— Ой, Лёша, — покачала головой женщина. — Ты даже не представляешь, насколько актуален этот вопрос для меня! Правда, мне не пятьдесят три, а сорок пять, но я-то женщина. Это мужчины вечно молоды, а мы, женщины, увы, нет.

— Знаешь, что думаю? — загадочно улыбнулся Серов. — Во-первых, ты прибедняешься, поскольку по-прежнему молода и всё так же прекрасна. А во-вторых, если уж нас мучает один вопрос на двоих, так может, обдумаем его вместе?

— Всё может быть, — пожала плечами женщина.

— А я верю в успех, — решительно ответил Алексей. — Пора мне брать ситуацию в свои руки.

Не было сказано ничего конкретного, и мужчина с женщиной не обменялись клятвами и обещаниями, однако расстались в приподнятом настроении и в состоянии ожидания счастья.

Лина проводила гостя до ворот. Он поцеловал по очереди обе её ладони и вскоре скрылся в утреннем тумане.

Узнать, насколько серьёзно был настроен Алексей в этот раз и как далеко собирался зайти, Элине так и не пришлось: эта встреча стала для них последней.

Через несколько дней Серов погиб при исполнении обязанностей службы. В последние несколько лет он служил в береговой охране, и в одну из ночей Алексей с напарником начали до приезда полиции преследовать пьяного нарушителя. У неадеквата при себе оказалось огнестрельное оружие, и он открыл огонь по преследователям.

«Значит, не судьба», — именно с этими мыслями Лина как-то прожила сорок дней, а после стало чуть легче. Не сойти с ума и обойтись без медикаментов помогла старая общая тетрадь в коричневой клеёнчатой обложке.

Эту тетрадь Элине привёз друг и бывший сослуживец Алексея, когда приехал в Лужское, где похоронили Серова, отдавшего службе всего себя, без остатка.

Этот друг был единственным человеком, которому Лёша в минуты душевных бесед рассказывал о своих настоящих чувствах. У этого же друга хранилась тетрадь с дневником и стихами Алексея, посвящёнными Элине.

Дневник он начал вести тогда, когда Лина после вторых родов балансировала между двумя мирами. Алексей выплёскивал на