Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

— Ну, билеты — это не проблема. — Эла потёрла виски. — С билетами можно уладить. Я попробую сдать.

— Делайте что хотите. Я, конечно, полечу, хочется увидеть сестру. Эла, закажи мне обратный билет, придётся сократить свой отпуск до двух недель.

— Два месяца. Ты пробудешь там, как и планировала, два месяца, — настаивала Эла. — Отдохни. Мы сами тут справимся.

— Месяц, — не сдавалась Марта.

— Мама!

На том и условились. Марта, что-то бурча себе под нос, охала и вздыхала, но всё же смирилась с решением Лины. К еде она не притронулась, цедила чай с молоком, потерянно глядя в одну точку. Потом отставила чашку, хмурясь и качая головой.

— Хорошо, я пробуду там месяц, — понуро сказала она. — Ох, детки-детки, вы меня в могилу сведёте.

Глава 4

Филипп

Слышать голос Лины, её весёлое щебетание было для Фила лучшим лекарством. Он сутками висел в телефоне и ощущал себя особенно счастливым, словно и правда находился под кайфом. Фил убеждался на собственном горьком опыте, что с мыслями о ней гораздо проще справляться с зависимостью.

На следующее утро после разлуки с Линой он бродил по крыше собственного дома, случайно обнаружив ленту с её волос. Лёгкий воздушный шёлк цвета молодой зелени с золотистым орнаментом по краю всё ещё хранил её неуловимый запах — запах полевых цветов и рассветного ветра. Этот бесценный трофей Фил повязал на запястье и теперь, поднося к лицу, вдыхал пьянящий аромат её свежести.

В ту ночь на крыше рядом с девчонкой он будто забыл обо всём.

― Я люблю тебя, ― тихо сказала Лина, почти не дыша.

Слова повисли в воздухе, и время замедлило бег.

Как просто и искренне она произнесла эти слова. Фил ошарашенно смотрел на неё, боясь спугнуть момент удивительно волнующего откровения. Лина тоже не отводила взгляда, так и смотрела ему в лицо и робко улыбалась. Смелая и стойкая, она всегда была такой, не смотря на хрупкость и кажущуюся беззащитность. Она вселяла в него надежду, что всё ещё будет. Сердцу стало тесно в груди, и на глаза навернулись слёзы. Он не стеснялся их, напротив, со слезами из него будто скверна изливалась. Шагнув навстречу к Лине, он обнял её за плечи и крепко прижал к себе, с желанием никогда не отпускать.

И вдруг откуда-то с неба полились живые звуки скрипки, словно астральный смычок легко заскользил по невидимым струнам. Откуда на крыше в такой час взялся скрипач? Вот и не верь потом в волшебство. Да и как можно не верить, если чудо свершилось снова… в который раз рядом с ней!

― Ты справишься. Ты сильный! Я знаю и ничуть не сомневаюсь в тебе, ― как заклинание, крутились в голове её слова.

Болезнь отступала, и Фил был уверен, что справляется сам. Если бы он только знал какой ценой. Всё, что было для него хорошо, он принимал как данность. Он думал так, вернее, не думал, просто брал. Брал и не думал. А Лина страдала. Он понял это, когда, позвонив однажды, услышал в трубке отповедь мамы Марты.

― Ты только посмотри на себя, да на тебе лица нет! ― отчитывала Лину мать. И Филу стало не по себе.

«Феномен обкрадывания в действии! ― внезапно осенило его. ― Разве возможно такое на расстоянии⁈»

Ему вдруг вспомнился тот постыдный эпизод на речке. Лина на грани обморока. Бледное лицо, спутанные волосы, потухшие глаза. Она смотрела потерянным взглядом в пустоту и почти не дышала. Руки Фила затряслись от бессилия и бешенства на самого себя. Выходит, он карабкался вверх ценой её здоровья? За каким он тянет девчонку на днище, за собой⁈

За этим осознанием последовало ощущение пустоты, но решение пришло в ту же минуту. Фил резко ограничил общение, лишь скидывал Лине любимые треки групп, а вскоре и вовсе удалил её номер, чтобы не было соблазна позвонить, и сам посмеялся над собственной тупостью, ведь номер Лины он знал наизусть.

Телефон разрывался от входящих звонков, но Фил всё реже снимал трубку, только с Максом поддерживал контакт и с парой друзей из сквота, но Лина не сдавалась ― продолжала звонить и писать. Поначалу Фил отвечал на её звонки, однако всё больше молчал или делал вид, что чем-то занят. Не хотелось ныть и выглядеть слабым в её глазах. Если бы она только знала, как ему мечталось вновь увидеть её, поговорить, успокоить, попросить дать ему время прийти в себя, а сбросить вызов рука не поднималась. И Фил терпеливо ждал, когда телефон разрядится и вырубится.

Родные стены, куда так рвался Фил, уже не спасали. К тому же в доме ощущалась чуждая ему энергетика. Зачем все эти новшества и изыски: кричащие ярким цветом шторы, цветы на кухонном подоконнике. В голове мелькали догадки одна похлеще другой, и самая удобная из них, что отец загорелся новой идеей и внедряет в жизнь какие-то практики, но самая худшая… Фил чертыхнулся, припоминая первые свои впечатления. Об этом даже думать не хотелось. Его покоробило от мысли, что отец мог привести другую женщину. Пусть заводит себе хоть десяток любовниц на стороне, но позволить чужачке хозяйничать в доме матери? Хотя… Фил в который раз обошёл комнаты, с пристрастием изучая каждый уголок: кроме идеального порядка и вот этих раздражающих штук, других подозрительных следов посторонней женщины в квартире не наблюдалось. Нужно добиться от тёти Нины правды. Она ведь точно что-то знает, но молчит как партизан, да и не приходит почти.

Дни тянулись медленно, ночи казались томительными и бесконечными. Фил пытался уснуть, но тщетно. Малейшие звуки резали слух, страхи возвращались. К концу недели нервы совсем расшатались и пульсировали в теле единым триггером. Бессонница окончательно опустошила его. Желание ― закинуться всё сильнее давило в груди. В какой-то момент Фил почти сорвался и снова достал баночку с транками.

Вот оно счастье. Это лживое счастье, что лежало сейчас в его ладони, накрывало сиюминутной радостью, однако не меняло сути: как только действие «лекарства» ослабевало, отчаяние и боль вновь заполняли душу. Бесит, сука, как же бесит! Из-за собственной дури он скатился на самое днище и вынужден скрываться от всех и вся, от Лины. Он снова поднёс запястье с лентой к лицу и вдохнул её утончённый запах. Нет! Он выстоял две недели и будет