Жена для Императора морей - Ева Кофей

Но он ведь не слушает.

И мышь оставил…

Люба, хоть и побаивается их, но после сегодняшнего…

Видала вещи и пострашнее.

Оня мягко скидывает мышь в шляпу и соединяет её оборки.

— Что, Дурка, не наш сегодня день… Не плачь. Особенно по мне не плачь.

Мышь попискивает и скребётся внутри.

А Роман возвращается.

— Прости… Но ты мне мозги сворачиваешь. Всегда просто с девушками было, — признаётся он, — а ты… Не поговорить с тобой, ни подарок сделать. Я… Ай, — он машет рукой и ищет взглядом мышь. — Сбежала, что ли?

Люба прячет за спину шляпу.

— Да. Из-за тебя, — повышает она тон, даром что головой не качает и языком не прицокивает. — Живодёр.

— Ну… это же мышь, она теперь… на свободе, — выглядит Рома таким растерянным, что кажется смешным, и всё надеется отыскать мышку взглядом где-нибудь на земле. — Не расстраивайся только, ладно?

— Она же декоративная, она точно умрёт здесь! И у меня бы умерла, у меня есть… змея, — ей кажется, в русале есть что-то змеиное, в его позах, поведении, и даже хвост на мысли наводит, если не приглядываться и не замечать чешую. Что они там едят в своём океане? Едва ли у них есть полуфабрикаты.

— Ну хочешь, я тебе новую подарю? — выдаёт Рома первое, что приходит ему в голову. И сразу же понимает свою ошибку…

Он замирает, чувствуя себя невероятно глупо. Загнанным в угол. Причём самим же собой. И не находит, что сказать и как оправдаться.

Мимо пробегает полосатый серый кот.

Рома старается на него не смотреть.

— Вот о чём я и говорила, — улыбается Люба, но как-то даже грустно, — ты ужасный человек. Вот, держи…

Раскладывает она шляпу перед его лицом, где притаилась, должно быть, до смерти перепуганная мышь.

— Верни её, пожалуйста, туда, где взял. Тебе не стоит заводить животных. И вообще, подходить близко к нормальным людям.

Он забирает мышь. Молча. И просто замирает на месте. То ли расстроенный и смущённый, то ли трясущийся от злости и раздражения.

— Ты… Невыносима, — выдавливает наконец из себя. — Как хочешь. И шага в твою сторону теперь первым не сделаю.

— Отлично, — она улыбается и вправду как будто бы с облегчением, довольная. — Я очень рада, что теперь мы сможем провести отпуск без помех. Ты найдёшь себе кого-нибудь попроще. А я получше.

Выдохнув это, Люба собирается возвращаться к себе.

Роман ничего не отвечает, чтобы не сделать всё ещё хуже.

***

Арктур осматривается. Странное место. Оно кажется ему пустым и безжизненным. Зато он точно знает, что здесь его не найдут враги. Возможно, даже скорее всего, они считают, что он погиб. Что ж, тем лучше…

Он пытается переместиться к окну, но воды и без того мало, и лучше бы её не расплескать.

Без воды сейчас он может и правда погибнуть…

Раны на хвосте саднят. Затылок гудит. Живот сводит от голода.

Арктур не уверен, что от девушки со священным именем стоит ждать помощи. Она уверена, что приобрела для него единорога. Наивная…

Но тем не менее он её очень ждёт. И несмотря на своё состояние пытается понять, не обидел ли ничем человечку. Как-никак, они из разных миров. Возможно и он не в полной мере осведомлён об их правилах и этикете. И надо бы сказать, что и она не виновата ни в чём. Сказать заранее, до того как Любовь узнает, кто он, и устрашится.

***

Со смешанными чувствами после очередной встречи с Романом, Люба заглядывает в душевую и слабо улыбается.

— Живой?

— Видишь же… — он улыбается ей в ответ. На этот раз открыто и уверенно. И улыбка у него, словно высверк клинка. — Рад, что ты вернулась. Я… хотел спросить. Скажи… я нанёс тебе какую-либо обиду?

Она качает головой. Так же молча разводит воду и подливает ему, выплёскивая часть на пол.

— Я рискую очень многим, помогая тебе. В том числе и рассудком. И я считаю, что заслуживаю уважительного отношения и права знать, что происходит.

— Конечно, — с благодарностью наблюдает он за ней. — Разве я отказал тебе в ответах? Не очень хорошо помню, как и почему ты ушла… Мысли всё ещё путаются, — хмурится он, и при этом пытается собрать свои волосы в пучок.

Пара мокрых прядей спадает ему на лоб, под кожей на руках его перекатываются мышцы, на рёбрах, где чешуя перерастает в гладкую светлую кожу, открывается небольшой порез.

— У тебя нет ничего, чтобы?.. — как бы указывает на свои же волосы, которые, разожми он пальцы, рассыпятся по плечам неровными тяжёлыми прядями.

— Моя резинка… В мусорке.

Она морщит носик и решает не копаться в чёрном, не до конца отмытом целлофане.

Вместо этого вытаскивает ленточку из шляпы (с капельками клея в довесок) и наклоняется над ним с опаской, будто он дикий зверь, чтобы завязать волосы.

— Благодарю, — он ждёт напряжённо, будто и она способна ему навредить. — Не люблю бывать на воздухе из-за них. В воде они не мешают. А у вас, наверное, наоборот?

— Я не умею плавать, первый раз море увидела несколько дней назад, — легко отвечает Люба и отстраняется. — Так что ты предпочитаешь из еды? Сырую рыбу?

— Что ты… Водоросли. Моллюсков. Мидии особенно нравятся. Мясо птиц. Чайки вполне подойдут. Есть у тебя вяленая чайка? Это редкость и на моём столе, она сложна в приготовлении, а доставить на дно так, чтобы сохранились вкус и тепло, сложнее в разы. Но вы, наверное, питаетесь ими каждый день, — кивает он понимающе.

Люба смеётся.

— Курицу, значит, будешь есть? Только из кухни в номер нельзя, придётся в магазин идти и проносить контрабандой.

Отступая от него на шаг, она едва ли не давит трепыхающуюся рыбёшку.

— Сегодня слишком часто на глаза мне попадается всякая мелочь… — бормочет и поднимает её за хвост.

— О, о, — тянет русал растроганно, — бедняжка. Это она мне помочь хотела и выпала, видимо, из волос. О… Маленькие глупые создания.

— Как жива до сих пор? Разве нормально ей в твоей воде? — Люба морщится.

— Со мной нормально. Да и морская ведь она… Но ты, спаси её. Беги к морю! — машет он рукою так небрежно и