Жена для Императора морей - Ева Кофей

— Ээ, — тянет Люба, закрывая дверь. — Ничего не хочу об этом знать! Веди себя тихо.

Рыбка успевает проплыть за ней и теперь зависает в водяном шаре над головой Любы.

Она переживает, что её чудище морское голодное, а потому даже не смотрится в зеркало, прежде чем выйти из номера, только сумочку захватывает.

Анита, отвлёкшаяся от вальяжного разговора с кем-то по телефону, зависает у стойки и прожигает её взглядом.

— Всё нормально? — Люба обращает на это внимание.

— А у вас? Что-то над головой… Это что ли… рыба?

Люба поджимает губы, оглядывается и принимается смеяться, поймав заряженную магией мелочь в ладони.

— О, это игрушка такая. Она наэлектризовалась. От волос. Понимаете?

— Нет, — Анита хмурится.

— Ну и славненько! — едва ли не пропевает Люба и спешно выходит из отеля. Напоследок выдавая что-то вроде:

— Вот ведь гад!

***

Она возвращается спустя полчаса. Арктур уверен, что это Люба, успел выучить звук её шагов.

Но почему-то она всё никак не заходит к нему. А за дверью слышится будто громкое дыхание «фух-фух, фух».

Русал волнуется, но приблизиться к двери всё не решается. Воды мало, воду надо беречь. И без того дышать всё сложнее без влаги. Воздух слишком сухой. И раны болят сильнее.

«Фух-фух».

А вдруг Люба заболела?

Или все люди время от времени дышат именно так?

Когда она появляется, выглядит вполне нормально. В лёгком зелёном платье, с распущенными золотыми локонами с блеском в глазах за стёклами очков. Со шлангом в руке.

— Как ты? Так громко дышала… — приподнимается на руках русал.

Люба смеётся в ответ и присобачивает конец шланга к крану.

— У меня для тебя сюрприз. Угадай какой?

— Единорог? — усмехается он, правда, не обидно, так, по-доброму.

— Помнишь, что я говорила, да? Какая неожиданность.

Она включает воду и снова отходит. За пределами душа слышится шум открываемых пакетиков и плеск.

— Ну вроде нормально, — возвращается Люба, чтобы выключить воду и оглядеть русала придирчивым взглядом. — Теперь тебе нужно как-то добраться до другой комнаты. Там просторнее.

Она лила куда-то воду, обдумывает он, значит, можно не так опасаться расплескать эту.

И, собравшись с силами, он проворно… скользит по полу и оказывается у двери.

На полу остаются солёные лужи с разводами голубой крови.

— Нельзя было как-то поаккуратнее! — Люба хмурится, но при виде русалочьей крови быстро успокаивается.

Рядом с душем благодаря её усилиям теперь бассейн с дурацкой головой единорога, которую было сложнее всего надувать.

Места там больше, чем в любом джакузи.

Есть риски, что кто-то случайно заметит, но если не проходить в сам номер, на бассейн можно и не обратить внимание.

В любом случае от уборки Люба уже отказалась и она очень надеется, что никто не станет проверять — почему, пока её нет в отеле.

— Сможешь забраться? И… я, кажется, забыла спросить твоё имя, — уже не так уверенно тянет она.

— Арктур… — представляется он как-то рассеянно, осматривая бассейн. — Если… — ему неприятно признавать слабость, но...  — Если немного поможешь мне, — подбирается ближе к бортику и пытается поудобнее зацепиться за край. — Милая Камбала, нужно было сначала впустить меня внутрь. Но сюрприз, — улыбается одобрительно, — удался.

— Любовь, — поправляет она машинально, не слишком довольная своей промашкой.

Но когда он касается её, кажется таким сильным и опасным…

— Давай… Как-нибудь запихаю тебя туда.

Арктур опирается на её плечо, случайно зацепляя бусы, и что-то трескается в их застёжке.

Он напрягает хвост, приподнимаясь на нём так, чтобы свеситься с мягкого бортика и, наконец, оказывается в воде.

А часть воды — на полу. И, возможно, даже будет в номере ниже, если не вытереть всё вовремя.

— Я начинаю к тебе привыкать…

Она достаёт из пакета целую запечённую курицу и подаёт ему, а сама принимается как можно быстрее доставать половые тряпки, которыми закупилась, и вытирать пол.

— Вот тебе единорог, вот еда, конечно… Но не привыкай, я здесь вообще-то на отдыхе! И всё ещё намереваюсь провести его, как хочется именно мне!

Он, опускаясь с курицей на дно под воду, на удивление чётко возражает, разве что с небольшим бульканьем:

— Тебя обманули, Любовь, это не единорог.

Она слишком занята уборкой, чтобы обращать внимание на его выкрутасы.

Есть что ли только под водой может?

— Бассейн ведь в виде единорога. И это смешно, потому что ты сам почти что единорог. Только без рога. Вообще.

— А, ты об этом… — он выныривает и опирается на бортик локтями, выбрасывая на пол пару обглоданных костей. — Единороги давным-давно вымерли.

Закончив с уборкой, Люба валится на кровать.

— Мужчины такие буквальные!

Она переводит на него взгляд, замечает кость на полу и вскрикивает:

— Это что ещё такое?

Он уходит под воду, и почти сразу же выбрасывает на пол оставшиеся кости.

— Остатки еды.

Она бы швырнула в него подушкой, если бы это имело смысл.

— Ты понимаешь, что на полу теперь мусор и кто-то его должен убирать, да? Это даже не мой дом!

— Почему мы в чужом доме? — вид у него становится озадаченным.

Она вздыхает и от усталости прикрывает запястьем глаза.

— Я живу не здесь. Я же говорила, что море первый раз увидела. Даже подумала, что тебя акула пыталась съесть. Зелёная и чешуйчатая… — она фыркает. — К морю люди из других уголков страны приезжают, чтобы отдохнуть от работы, искупаться, позагорать. Понимаешь? Для этого другие люди строят вот такие вот «дома», где можно поселиться за деньги на время отдыха. Но нужно ничего не испортить и никому не помешать, иначе могут выгнать.

Он слушает её внимательно. Но от замечания всё же не удерживается:

— Акулы не чешуйчатые и не зелёные… Теперь я понял. Что ж, за деньги не волнуйся, я отплачу тебе сполна. Так, что можешь купить себе здесь настоящий дом. Но для этого я… должен вернуться к себе домой. А у меня, — он бледнеет и слабеет на глазах, — кажется, жар. Для русалов это опасно. И кровь… она всё ещё идёт.

Люба соскакивает с кровати, как ужаленная.

Повалялась немного — и хватит.

— Что, почему? Воды ведь достаточно