Подводная конкиста - Вита Марли

Среди безликих, абсолютно одинаковых в своей красоте тланчан, русалочка блистала. Как царица. Она ещё не сделала ни одного движения, не единого взмаха рукой, ни мелкого шага, на короткого хлопка, а Эстебан уже был глубоко и бесконечно ею очарован.

Глава 14

Цветы семпасу́шиль или ярко-оранжевые бархатцы именовались «бутонами с двадцатью лепестками» и для тланчан имели сакральное, почти мистическое значение. О пушистых головках бархатцев слагались легенды, этим цветам приписывали волшебные свойства, даже наделяли магической силой, и сегодня, на празднике Начала Дождей, венки из бутонов семпасушиль украшали головы танцовщиц.

Раньше Иш-Чель не обращала внимания на этот маленький аксессуар. Каждый праздник яркий венок лишь выгодно подчёркивал красоту её смоляных волос и всякий раз оставался на своём месте до окончания представления.

Сегодня с волнением и трепетом она впервые намеревалась с ним расстаться.

Сегодняшнее торжество — единственный день в году, когда незамужние девушки могли заявить понравившемуся юноше о своей благосклонности. Нет, никто никогда не говорил открыто о симпатии, когда ответные чувства оставались под сомнением. Тланчанки одаривали венками лишь тех счастливчиков, с которыми вели тайные беседы о любви.

Избалованная вниманием Иш-Чель нередко слышала признания. Неловкие объяснения, самонадеянные заявления и даже корыстную ложь. В ответ всегда снисходительно молчала — первая красавица Кулуакана цветочных подарков не делала никогда.

Но что изменилось сегодня? Почему именно сейчас она решила разнообразить представление?

Наверное, виной всему любовь к нахальным выходкам. Может же она позволить себе простое ребячество? Лёгкое сумасбродство?

Имеет право, в конце концов!

Как бы то ни было, прямо сейчас Иш-Чель танцевала с особым изяществом, с глубиной и смыслом в каждом движении. Ступала медленно и текуче. Плавно, как льётся вода в кувшин.

Она олицетворяла собой цветок, нежный и хрупкий, пробившийся в разломах иссушенной земли после обильных дождей.

Она летела. Лёгкой и невесомой поступью кружилась под звуки барабанов и флейт. Её широкая юбка развевалась ровным диском, подобно солнцу, а затем опускалась снова, как закрываются шелковистые лепестки тюльпана.

Она улыбалась. Нежилась в лучах оранжевого, как бутоны семпасушиль, заката и околдовывала зрителей загадочной полуулыбкой. В своих движениях она воспевала молодость, гибкость и красоту. Самое прекрасное и, увы, временное сокровище, которым когда-либо владел каждый.

На Иш-Чель смотрели сотни глаз. Лишь один взгляд она чувствовала, ощущала, осязала как прикосновение. Сама для себя возвела в абсолют.

Это было похоже на игру. Она не смотрела в ту сторону, не искала глазами, но знала, с первых минут представления видела, где сидел тот человек с корабля. Знала, что он смотрит безотрывно, от того чувствовала пьянящее волнение и находилась в предвкушении близкого торжества.

Ритмичные барабаны разбились мелкой дробью и танцовщицы — все, как одна, в оранжевых венках — образовали два круга. Внешний хоровод двигался по солнцу, внутренний — в противоположном направлении. Девушки кружились так быстро, что с высоты птичьего полёта рисунок танца напоминал бутон семпасушиль. Когда звуки барабана снова подхватили трещотки и флейты, хоровод рассыпался, как разбивается стекло на мелкие осколки, и танцовщицы разбежались врассыпную к трибунам, где сидели зрители.

Пробегая мимо, Иш-Чель ловила восторженные, озадаченные, а иногда и огорчённые взгляды своих почитателей. Слышала за спиной разочарованные вздохи. Улавливала недовольное перешёптывание. Наконец, остановившись у места, где сидел хранитель писаний с семьёй и гостями, она сняла с головы венок.

Зрители уставились на неё в полном недоумении.

Скандал! Провокация! Что позволяет себе эта несносная пигалица? Среди всех благородных вельмож, славных воинов и достойнейших мужей она выбрала двуногого человека?

О, тланчана с предвкушением прокрутила в своей голове слова всенародного возмущения.

С венком в руках русалочка двигалась обольстительно. Покружилась вокруг топчана, сделала несколько шагов к человеческому моряку, бросая короткие взгляды на недоумевающего испанца, а затем, хитро улыбнувшись, быстро-быстро вбежала на помост и украсила цветами семпасушиль голову своего царственного отца.

— Позволь, о, чтимый правитель, — смеясь, сказала она, — выразить тебе мою глубочайшую симпатию, ибо нет мужа прекраснее, чем мой благородный отец.

Касик Ицкоатль потешился выходкой дочери.

— Неймётся тебе, Иш-Чель, — когда стихла музыка, ответил вождь. — Твой дар бесценен, дочь моя, я тронут. Выходит, не так я и стар, раз прекрасные тланчаны дарят мне цветы.

По саду пронёсся хохот.

— Увы, боюсь, я всё же не гожусь тебе в женихи, — продолжил правитель на потеху публике, — но негоже оставлять внимание девушки без ответа, не так ли? В качестве подарка, можешь отправиться завтра с отрядом за пределы купола. Сегодня утром мне доложили — совсем близко к нашим владениям затонул корабль.

От радости и ликования Иш-Чель засияла, как отражение солнца в осколке зеркала.

Отец стал снова милостив к ней. Шалость удалась.

— Танцы танцами, — вождь вернул себе сосредоточенный вид, — но теперь настало время узнать, кто из благородных мужей Кулуакана имеет смелость и дерзость состязаться в играх в пок-та-пок. По традиции, через две недели после чествования Начала Дождей, наш тональпокуи объявит начало турнира. Победитель, как и прежде, волен просить у меня, что угодно, кроме, пожалуй, титула и дочери.

Толпа снова загоготала.

Со своих мест повставали воины и вельможи. Выкрикивали имена, называли благородные Дома, били себя кулаком в грудь, обещая на этот раз уж точно всех перещеголять в мастерстве и силе.

Горстка завсегдатаев, да пара новичков. Всё, как всегда.

— А мне можно? — чужеземец, вокруг которого недавно вытанцовывала Иш-Чель, вдруг поднялся со своего места. — Могу я тоже попытать счастья в этот ваш тапо́к, правитель?

Глава 15

— Чтимая Иш-Чель, — обратился с поклоном командир отряда подводной разведки, — Как и в прошлый раз, в целях безопасности я посчитал нужным поставить тебя с группой охранения позади авангарда. Приказываю от отряда не отставать и на протяжении всего рейда беспрекословно выполнять мои указания.

Тланчана рассеянно кивнула. Сегодняшняя подводная вылазка не дарила прежнего ликования. Вот уже целые сутки Иш-Чель бесконечно прокручивала в голове вчерашнее празднество. Весь остаток вечера тланчана находилась подле отца и позволяла себе лишь осторожные взгляды в сторону человеческого моряка.

С чёрными глазами, полыхавшими диким огнём, она встречалась не единожды за время пиршества. И каждый раз кровь приливала к щекам, сердце в груди ускоряло свой бег, пальцы дрожали от волнения. Как будто Иш-Чель вела безмолвный диалог и получала непристойно красноречивый ответ.

— Погружаемся, — махнул рукой командир.

Услыхав команду, тланчана прыгнула с высокого уступа и через мгновение кожу обожгла прохлада пещерных вод сенота. Иш-Чель превосходно плавала,