Шаги между нами - Ана Майя

часов. Я услышала, как Балисто бежит обратно к нам – он не хотел оставаться один. Пес радостно потерся головой о мою ногу, подтверждая, что выполнил задание, и с готовностью сел. Его хвост метался из стороны в сторону, а на морде читалось выражение: «Что делаем дальше?»

Себастьян оглядывался по сторонам, иногда приседал, трогал цветы, любовался ими и, быть может, проверял, настоящие ли они. Он спросил, есть ли у нас садовник.

– Конечно нет. Это владения Mãe. Даже Балисто знает, что ходить можно только по дорожкам.

Стоило мне упомянуть его имя, как пес тут же подтвердил мою правоту резким чихом.

Среди игрушек, лежавших в песочнице, я заметила знакомый ярко-красный грузовичок с желтыми колесами – Чарли как раз искал его сегодня утром. Я подняла машинку, а Себастьян наклонился и начал собирать остальные игрушки, аккуратно складывая их в ящики, стоявшие у песочницы. Он внимательно осматривал каждую игрушку, прежде чем положить ее в ящик, проверял, чтобы на ней не осталось песка.

– Почему ты называешь ее Mãe? Это ведь «мама» по-португальски?

Вопрос показался мне личным, но я решила открыться.

– Если ты действительно журналист, – сказала я, напоминая, что все еще не знаю, чем он на самом деле занимается, – то наверняка в курсе, что у Макса есть собственный телеканал?

Себастьян уловил тонкий намек, но ничего не ответил.

– В общем, в самом начале, много лет назад, телеканалу разрешали транслировать только латиноамериканские сериалы. Они тогда были безумно популярны. Один из них, бразильский, шел на португальском языке. Перед показом его нужно было снабдить субтитрами, но студию, где этим обычно занимались, затопило. Другого помещения не нашлось, и всю технику перевезли в Саличе. Субтитры записывали прямо у нас дома, и две недели мы слышали только португальскую речь. Несколько слов я запомнила. Мама начала звать меня filha с немым «h», дочкой, а я ее – Mãe. С тех пор мы так и обращаемся друг к другу.

Я села на одну из скамеек, закинула ногу на ногу, все еще держа в руках красный грузовичок. Балисто устроился рядом с Себастьяном, с любопытством наблюдая за его движениями и тем, как он собирает игрушки. Потом пес аккуратно взял зубами плюшевого Тигру, приятеля Винни-Пуха, и положил его во второй ящик. То же самое он проделал с куклой Нодди[5] и пластиковыми коалами.

– Она где-то рядом? На днях я ее в доме не видел.

Вопрос был с подвохом, и я предпочла его проигнорировать. Себастьян меня понял.

– Не хочешь рассказывать слишком много?

– Как и ты, – заметила я с улыбкой, понимая, что игра между нами явно еще не закончилась. – Зачем тебе встречаться с Mãe?

– Я просто спрашиваю, вот и все. Судя по всему, она умеет обращаться с цветами.

Явное преуменьшение. Mãe умела практически все.

– Интересуешься как журналист? – съязвила я.

– Тебе нравится надо мной насмехаться, – ответил он, будто обидевшись. – Но я подготовился. Мне известно, что никто не знает твоего настоящего имени. Говорят, что ты пользуешься разными именами.

Об этом знали многие, никакой тайны здесь не было. Наутро после моего рождения Попкорн пошел в местный муниципалитет, прихватив коробку швейцарских шоколадных конфет, флакон духов и букет цветов. Все это предназначалось женщине, выдававшей свидетельства о рождении и смерти.

Она выдала Попкорну несколько свидетельств: в одном значились мое настоящее имя и точная дата рождения, а в других, с измененными номерами, – имена прочих девочек, рожденных в тот же день в разных уголках страны. Формально в моем подлинном свидетельстве не было никаких искажений. Остальные девочки сделались моими двойниками, чьи имена я время от времени использовала. По мере того как я взрослела, количество поддельных паспортов, водительских прав и удостоверений личности росло. Для нас это была мера защиты. Хотя я не занималась ничем противозаконным, мне нужно было путешествовать без задержек и лишних вопросов.

Увы, всякий раз, когда за дело брались всерьез, найти доказательства махинаций с личными данными оказывалось невозможно – иногда из-за бюрократической волокиты и потерянных архивов, но чаще – из-за того, что внимание следователей вовремя уводили в сторону. Как? С помощью коробки конфет с вложенными купюрами.

Пришло время поговорить серьезно.

– Давай прекратим притворяться? – искренне попросила я. – Откуда ты узнал, что у меня сегодня день рождения?

Он закончил собирать игрушки и сел на скамейку напротив меня.

– Это была просто догадка. Когда мы с твоим отцом встретились в кабинете, экономка принесла лимонад и сказала, что готовит многоярусный торт для сеньориты и что надо успеть за два дня. Я решил, что этой сеньоритой можешь быть ты.

Сеньоритой действительно была я. А Пальмира была la chismosa – сплетницей. Она называла меня сеньоритой с самого детства, что не раз пригождалось, когда в доме оказывались чужаки, но эту привычку я все равно терпеть не могла.

Неудобную тему я решила дальше не развивать. Хотела кое-что ему показать и предложила пройтись сквозь заросли деревьев. Он сразу встал, будто только и ждал приглашения. Я ополоснула красный грузовик водой из насоса и положила обратно на скамейку – пусть сохнет. Потом подошла к Себастьяну. Осторожно прижала мокрые ладони к его груди и провела вниз, к животу, оставив на футболке темные следы.

– Спасибо, что разрешил вытереть руки, – сказала я с озорной улыбкой.

Он усмехнулся в ответ:

– Всегда пожалуйста.

Балисто, который слизывал капли воды с насоса, не сводил с нас глаз, не вполне понимая, что происходит.

Мы шли между деревьями, пока не оказались на другой стороне острова, на берегу реки. На фоне пейзажа эффектно выделялся мощный моторный катер цвета сапфира, пришвартованный к деревянному причалу. Он назывался «La Dottoressa», «Докторица», был изготовлен в Италии и ранее принадлежал одному господину из Бари, страстно любившему скорость. Тот подарил катер Максу, который держал его на острове Роко, пока не решил тайком перегнать сюда.

Такие катера, длинные и обтекаемые, созданы для гонок. Ничто не заставляет адреналин бурлить сильнее, чем моторка, летящая по серебристой глади. Итальянцы, особенно мафиози, их обожают. Возят на них контрабанду через Адриатическое море. На рассвете нередко можно увидеть, как эти скоростные лодки носятся вдоль побережья, к итальянским портам и обратно. Зрелище напоминало бесконечные захватывающие гонки без публики и зевак: мафия против береговой охраны. Обычно мафия побеждала. Непогода и высокие волны часто играли на руку контрабандистам. Погоня могла длиться часами. Когда полиция закупала более быстрые катера, мафия за неделю обновляла свой флот. Цена не имела значения, прибыль тех лет позволяла тратить сколько угодно.

На сцену вышел Макс