Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

— Так выходит, оме-то, с которым я сегодня… Демон? — ужаснулся Ханс.

— Так и выходит, только об этом — никому! — Эрик поводил перед носами порядком уже пьяных стражников пальцем.

Настроение выпивать пропало. Ханс расплатился с кабатчиком и компания молча потянулась на выход в метельную ночь.

Глава XXXVI

Ют обнял озябшими руками Сиджи. Их не кормили уже несколько дней и Сиджи ослаб от голода и постоянно мёрз. Господин не шёл. Но сказано: «Господин твой любит тебя, а служение Ему есть высшая честь и высшее наслаждение. Если Господин твой повелел лежать молча, то ты должен исполнить желание его. И тебя не должно быть видно и слышно.»

Ют в полубезумии шептал в ухо Сиджи:

— Чтобы служить верно и правильно — следует очистить чувства и желания и научиться управлять ими. И коль скажет Господин — «это нельзя», то, как бы ни было это желанно тебе — укроти возжелание твоё.

Сиджи изредка согласно качал головой и шептал в ответ:

— Опечалить Господина — грех. Страшный грех. Стыдно, Ют. А я не хочу опечалить Господина нашего… Обними меня покрепче, холодно.

Сиджи тыкался холодным носиком на исхудавшем лице в шею Юта и шептал в полузабытьи:

— Нам повезло, Ют, выбрали нас среди многих. Обратили на нас лицо своё. И ныне обрели мы смысл и свет жизни своей. Дана нам честь. Высшая честь, что может быть дана сынам человеческим — честь служения.

Сиджи забывался тревожным беспокойным сном. Стонал и стонами будил тоже дремавшего Юта.

— Господин нуждается в нас… Лик господина можно увидеть, голос его — услышать. И заслужить высшее счастье — его благоволение…

Однажды, ненадолго очнувшись от морока, Сиджи прошептал в ухо Юта:

— Братик, Чёрный человек… Заберёт нас… И всё кончится. Всё…

На вопросы Юта Сиджи не ответил — забылся от слабости.

Ют, подползая на руках к краю топчана — ног не было, на котором они лежали с Сиджи, брал кувшинчик с узким носиком и осторожно, приподняв голову, поил Сиджи, также осторожно, стараясь не пролить ни капли, пил сам. Немного, по два глотка ему и Сиджи — воды было мало.

Потом приникал к безрукому и безногому телу Сиджи и омеги пытались согреться в тёмном пустом подвале, укрывшись ветхим тряпьём.

Помощник Господина давно уже не приходил. Кормить несчастных было некому.

Впав в полуобморочное состояние от голода и холода, омеги не видели и не слышали, как в дом ворвались стражники и начали обыскивать его. Распахнули дверь в стылый подвал. И, наверное, их никто бы не увидел — Ют закопал их в грязные тряпки с головой, если бы один из стражников, проходивших мимо топчана, не решил проверить — нет ли там чего. Откинув тряпьё он увидел лежащих без движения бледно-прозрачных от голода омег.

Детишек доставили в лазарет при городской страже. Был вызван мастер Дитрих — целитель специализирующийся, в том числе и на детях. Он осмотрел омег, нашёл, что они сильно истощены и присоветовал специальную диету для выведения детей из голодного состояния. Отто фон Эстельфельд распорядился и два стражника побежали на базар.

«Да, Шварцман был прав — детей надо куда-то пристроить. И с головами у них, похоже как, не всё в порядке. Они всё время говорят о каком-то господине. И имени не называют.»

Дом, в котором жили Хени и Дибо, был отмыт от крови и прибран целой бригадой, нанятых за небольшие деньги пожилых омег. В течение двух дней начальник стражи выписал из родной деревни, из которой он когда-то, несмышлёным пацаном, пришёл в Майнау и попал в добрые руки Вернера фон Хольца, тогдашнего заместителя начальника городской стражи, пожилую пару — дедушку Штайна и его супруга Элка.

Фон Хольц приметил сообразительного парнишку и привёл в свой бездетный дом к неописуемой радости Хени и Дибо. Омеги души не чаяли в Отто и он платил им тем же. Подрос, поступил в городскую стражу. Учился. Двигался по службе. Дослужился до офицера, вместе с земельным наделом получил приставку «фон», затем продвинулся до начальника стражи — наместник приметил молодого способного альфу. Помогли и хорошие рекомендации фон Хольца, к тому времени вышедшего в отставку. Постаревший заместитель начальника стражи умер, Хени и Дибо стали коротать свои дни в доме, доставшемся им от супруга, а Отто два-три раза в неделю забегал к гостеприимным омегам, заменившим ему в своё время родителей. И вот… Их убили. Убийца найден и, более того, во всём сознался.

Проходя по бывшему когда-то родным дому, фон Эстельфельд с болью в сердце рассматривал привычную обстановку опустевшего жилища…

Гостиная. Здесь любил сидеть на каминной полке Господин Ди. Откуда он у Хени и Дибо? Сколько себя Отто помнил, Господин Ди всегда был. Сколько же ему лет? Кошки, ведь, недолго живут — лет пятнадцать-двадцать. А он…

Кабинет Вернера фон Хольца. Книги с золочёным тиснением корешков в старинном шкафу… В последние годы Хени обустроил в кабинете покойного мужа свою швейную мастерскую. В углу у окна стояла швейная машинка. Омеги, не слишком богатые соседи приходили к нему, кто с чем. В хозяйстве всегда найдётся дело для ловких рук, умеющих шить.

Кухня… Каким мастером, сравнимым с ресторанным поваром, никак не меньше, был Дибо! Его пироги… И теперь его тоже нет.

Почему так!

Штайн и Элк, как это часто бывает с людьми долго прожившими вместе, были чем-то неуловимо похожи друг на друга. Отто их знал ещё тогда, когда сам жил в рыбацкой деревне, недалеко от Майнау. Старики всегда были ласковы с сиротой и чем могли подкармливали его. А сейчас, узнав, что их ещё крепкие руки требуются в Майнау, откликнулись на просьбу Отто фон Эстельфельда. У старика Штайна был ещё один супруг — Джит, но жизнь в рыбацкой деревне у сурового холодного моря нелегка и Джит умер родами. Ребёнок не выжил. Элк беременел раз за разом, но беременности оканчивались выкидышами. И в конце концов Штайн перестал надеяться — видно Великая Сила не хочет, чтобы у Штайна были дети. Ни одного слова не было сказано между ними о детях, но много было сказано в мыслях, без слов. Поняли они, что живут единой жизнью: Штайн для Элка, а Элк для Штайна, и никакой отдельной жизни, каждому для себя, у них уже давным-давно