Летний сад - Полина Саймонс

дело шло гораздо лучше. Они были дома, они были одни, и обед часто завершался для Александра нежной полуденной любовью, после чего ему только и хотелось, что подремать. Он возвращался на работу счастливым. И улыбка не сходила с его лица.

В День благодарения Рихтер позвонил из Кореи, молча выслушал историю с Дадли. Закончив, Александр сказал:

– Том, ведь любой мужчина сделал бы это ради своей жены, да?

И Том Рихтер ответил после короткой паузы:

– Ну, я думаю, это зависит от жены.

Он попросил Александра о небольшой услуге. Одного из его молодых сержантов ранило, и он возвращался в Америку; вообще он был из Сан-Диего, но готов был работать где угодно, и не мог бы Александр найти для него местечко? Так уж вышло, что Александр только что подписал контракты на строительство еще четырех домов, и даже до этого он понимал, что у Фила слишком много работы, со всеми этими домами, строившимися почти одновременно. Он с готовностью согласился помочь своему другу и так познакомился с Шенноном Клэем.

Шеннон, которому и двадцати двух не исполнилось, отправился на войну в Корее девятого мая пятьдесят второго года, а три дня спустя пропал. Его группа разведчиков попала в засаду, они потеряли связь с базой; пока они ждали вертолета, им пришлось вступить в бой, и вся группа погибла, а сам Шеннон получил пулю в ногу. Он четыре недели находился на вражеской территории, жил в лесу, и лишь потом его заметили с другого вертолета, пролетавшего над этим районом. Александр и Татьяна думали, что такой человек, который, будучи раненным, сумел целый месяц продержаться в одиночку в горах Кореи, может справиться с чем угодно. Шеннон слегка прихрамывал из-за пули, все еще сидевшей в его бедре, но у него было доброе лицо, он хорошо держался, был крайне вежлив, готов услужить и невероятно трудолюбив.

Александру Шеннон сразу понравился и еще больше пришелся по душе после того, как Татьяна сказала, когда они возвращались домой после встречи:

– Он замечательный! Но одинокий. Мы знаем какую-нибудь подходящую одинокую девушку?

Александр улыбнулся и поинтересовался, вправду ли Татьяна спрашивает его, известны ли ему одинокие девушки.

– Я сказала «мы», Шура. Мы.

Как-то утром, когда Александр и Шеннон были в конторе, Татьяна заглянула к ним, чтобы поздороваться. Она только что наткнулась на Аманду, делая покупки в Скотсдейле.

Едва она перешагнула порог офиса Александра, как Шеннон встал и сказал:

– Таня, ты меня познакомишь со своей подругой?

Татьяна с явной неохотой представила улыбавшегося Шеннона улыбавшейся Аманде. Два дня спустя все они вчетвером отправились ужинать к Бобо. Аманде вполне нравился Шеннон – да и кому бы он не понравился, как сказала Татьяна, с его-то вежливым лицом и невинными голубыми глазами, – но Шеннону Аманда нравилась чрезвычайно.

– И что ты думаешь о нашем милом Шенноне и Аманде? – спросила Татьяна тем вечером, когда они с Александром уже собирались лечь в постель.

– Гм… – ответил Александр, чистивший зубы.

– Что, у тебя тоже есть возражения?

Он прополоскал рот.

– У меня нет. Но думаю, есть у Аманды. Он, похоже, сильно ею увлечен. Она не так чтобы. – Александр пожал плечами. – Женщины!

Татьяна всмотрелась в его лицо через зеркало ванной комнаты.

– А чему тут удивляться? Шеннон – достойный молодой человек. А Аманде нравятся плохие парни.

– В самом деле? – Александр покосился на Татьяну. – А какие нравятся моей собственной жене?

– Мне нравится, – ответила она с усмешкой, – самый плохой из всех.

Шеннон и Аманда не встречались с Татьяной и Александром после того первого совместного ужина. Они обручились через два месяца, в марте пятьдесят третьего, как раз тогда, когда умер Сталин (хотя Шеннон утверждал, что порядок событий обратный, в отличие, скажем, от порядка событий в аресте и казни Лаврентия Берии), поженились в июне, а в следующем марте у них уже появился их первый ребенок.

Детки-детки-детки

И не только Аманда обзавелась малышом.

Что вообще происходило в Финиксе? Александр не мог пройти через индейский рынок, зайти в кафе-мороженое или на тропу Апачи, не увидев едва начинавших ходить малышей, младенцев, двойняшек везде, где угодно. Он играл с Энтони в баскетбол на спортивной площадке в Скотсдейле – и везде были дети, многочисленные, как цветы на лугах, – маленькие мальчики, маленькие девочки, розовые, голубые, желтые, зеленые, круглолицые, белокожие и смуглые, темно-шоколадные и всех промежуточных оттенков кожи. Перед жилищем для женатых пар в Юме, где они когда-то провели месяц, стояли в ряд двенадцать машин. Призрачный город в Суперстишн? Детки. Музей «Пуэбло-Гранд»? Детки. Кому понадобилось водить детишек в индейский музей? Или к Национальному монументу в пустыне Сонора? Александр не мог посмотреть в сторону гигантских кактусов сагуаро, попутно не увидев при этом толпы детишек. Это было главной темой в любом разговоре, и последней тоже. Кто еще забеременел? Кто только что родил, у кого появился третий? Когда они переберутся в дом побольше и сколько детишек планируют иметь? Александр даже сделал это девизом своей фирмы. Он говорил всем, кого нанимал, и всем перспективным домовладельцам, что его цель – построить им дома по самым высоким стандартам, но быстрее, чем нужно женщине, чтобы произвести на свет человеческое существо.

Одной не беременной женщине он сказал:

– Вот такие дела. Я об этом позабочусь. Это явно нужно брать в свои руки.

Женщина улыбнулась:

– В руки? Возможно, именно эта маленькая ошибка анатомии и есть проблема.

Он полностью отдался делу создания малыша, так же как отдавался любому делу, – с чувством долга, неустанно и сознательно. Но целый год его старания ни к чему не приводили. Он даже перестал курить в доме, заявив, что никотин вреден для легких Татьяны, некогда перенесших туберкулез.

– Это твой дом, – возразила она. – Кури где хочешь. А ребенка не в легких вынашивают.

Они все ждали и ждали; Александр сдерживал дыхание в те дни, когда они могли что-то узнать, а когда еще один месяц проходил впустую, выдыхал и продолжал, и старался еще месяц.

Малышей не было, зато были купания в декабре! Погружаться в подогретый бассейн ночами, под пустынными звездами… А иногда Александр не включал подогрев, и они погружались в воду нагишом – ох, это был ледяной восторг, бесконечная радость!

Детей не было, зато были песни Розмари Клуни, «желавшей получить часть его сердца», и Эндрю Систерса, который «хотел быть любимым», и Александр занимался любовью с Татьяной ночью на одном из шезлонгов на террасе и напевал «Если бы я знал, что ты придешь, я испек бы торт»,