Летний сад - Полина Саймонс

Напомнив о растущей необходимости уединения уже теперь, поскольку Энтони рос и уже больше осознавал то, что происходит в их маленьком доме, Александр, потративший четыре года на изменения, уточнения и улучшение плана, осторожно предложил все равно построить дом. Татьяна мягко отклонила мысль.

– Кто будет следить за укладкой полов, и фурнитурой, и покраской и так далее? Это работа на целый день. Аманда могла бы, но она теперь не работает. А я не могу. Слишком занята.

Александр затих, как ему показалось, на добрый час; он смотрел на план, сидя на их кремово-алом покрывале.

– Значит, освободи часть времени, – сказал он наконец, подняв голову и глядя на Татьяну.

Она мягко и влюбленно посмотрела на него с другой стороны кровати.

– Шура… как только я забеременею, я брошу работу. И мы построим наш дом. Зачем спешить? – Она улыбнулась. – У нас пока есть нужные нам вечера. У нас есть все, – прошептала она. – И у нас масса уединения.

Отложив щетку для волос, Татьяна сбросила халат и легла на кровать, прямо на план дома. Склонив голову набок и протянув к мужу руки, она тихо сказала:

– Здесь, в твоей кровати, лежит на спине нагая молодая женщина с распущенными волосами, как раз так, как тебе нравится… И ты при этом говоришь…

– Ну… ты не могла бы сдвинуться с плана?

Прошел еще год. Они выплатили залог, наняли еще людей, на каникулы пригласили Эстер и Розу, печальную Викки и недовольного Рихтера, только что вернувшегося из Кореи, всем преподнесли чудесные рождественские подарки, устраивали вечеринки, шумное барбекю в воскресенье, каждую субботу ужинали в ресторанах и по воскресеньям ездили по всей Аризоне, катались верхом на лошадях в горах.

Они обновили кухню, купили новое оборудование. Александр получил диплом, стал архитектором.

Зимой пятьдесят четвертого они начали смотреть телевизор. Татьяна позволила Александру потратить кое-что на один из новых, цветных, – и они посмотрели по нему «Поющего ковбоя», и «Дни в Долине Смерти», и «Я люблю Люси», и «Медовый месяц». Иногда, когда они смотрели телевизор, Александр ложился и клал голову на колени Татьяне, как будто они по-прежнему сидели перед огнем в Лазареве. Иногда Татьяна ложилась на его колени.

А иногда… как сказала бы Марлен Дитрих, «она… мм… целовала слаще вина».

Перед Рождеством пятьдесят пятого года они забыли запереть дверь спальни, и поздно ночью Энтони открыл ее. Возможно, он пришел из-за кошмара, а может быть, потому, что по радио слишком громко играла музыка, и, когда звучала песня «Я видел, как мамуля целует Санта-Клауса», двенадцатилетний Энтони увидел свою обнаженную мать под приподнявшимся нагим отцом, увидел ее ноги на его спине и маленькие руки, вцепившиеся в его плечи, и увидел необъяснимые движения, и услышал, как вскрикивает мать, словно ей больно, хотя больно ей не было. Он и сам вскрикнул, и Александр, даже не оглянувшись, замер, лег на Татьяну, прикрывая ее, и произнес только:

– Энтони…

Мальчик исчез, оставив дверь широко открытой.

Они попытались сообразить, что именно он увидел. Они попытались порадоваться тому, другому – совершенно необъяснимому, – что он мог увидеть, но, к счастью, не увидел.

– Ну что, может, теперь следует построить дом? – спросил Александр.

– Зачем? Ты и в новеньком доме можешь оставить дверь незапертой, как в нашем мобильном. Но теперь тебе бы лучше поговорить с сыном, Шура.

– Ох, теперь это вдруг мобильный дом, а не трейлер? И что, собственно, я должен ему сказать?

– Не знаю, Александр Баррингтон, но ты должен что-то придумать, или ты хочешь, чтобы я говорила с ним, как твоя мать с тобой?

– Ладно, давай просто сделаем небольшой шаг в сторону реальности. Моя семья жила в коммунальной квартире, где мужчина из соседней комнаты постоянно приводил шлюх, которых подбирал на вокзале. Моя мать приняла на себя ответственность. Она старалась напугать меня кошмарными историями о французской болезни. Мне незачем пугать моего сына; думаю, то, что он видел ночью, и так отвратит его от секса.

На следующий день Энтони спрятался в своей комнате, закрыв дверь, вместо того чтобы делать домашнее задание за кухонным столом, болтая одновременно с Александром. Татьяна вернулась с работы; они поели. Энтони, не в силах посмотреть на мать, сразу же снова исчез в своей комнате; он не захотел даже играть в баскетбол, несмотря на предложение Татьяны соревноваться до десяти очков.

– И что, все в порядке сегодня утром и вечером? – спросила она мужа.

– Ну да. Он и со мной не разговаривал за завтраком. А я начинаю понимать затруднения моего отца. Моя мать подталкивала его: поговори с ним, поговори с ним. В то время я думал, что это смешно. И почему я теперь так не думаю?

Татьяна подтолкнула его к комнате Энтони:

– Мне все же кажется, что это довольно забавно. Иди и поговори с ним, иди и поговори с ним.

Александр не сдвинулся с места.

– Пришло в голову – как-то вдруг, – что мне совершенно ни к чему были такие разговоры с родителями. И с чего вдруг они нужны Энту?

– Потому что нужны. И хватит отговорок. Ты мне постоянно твердишь, что только ты в ответе за него. Вот и будь в ответе. Иди!

Александр неохотно постучал в дверь. Войдя, он сел на кровать рядом с тихим Энтони и, глубоко вздохнув, спросил:

– Приятель, ты хочешь о чем-то со мной поговорить?

– НЕТ!

– Гм… Ты уверен? – Он похлопал сына по ноге.

Энтони промолчал.

Александр все равно заговорил. Он объяснил, что взрослым время от времени хочется обзавестись ребенком. Мужчина делает одно, женщина другое, и, чтобы создать ребенка, им необходимо соединиться, как соединяются паз и шип двух кусков дерева. А чтобы соединение было более эффективным, им нужно двигаться (здесь сравнение с шипом и пазом не сработало, но Энтони, к счастью, не стал уточнять), и, видимо, это и было то, что испугало Энтони, но на самом деле тут нечего бояться, это просто суть большого замысла.

В ответ на героические усилия Александра Энтони просто смотрел на отца так, словно ему только что сообщили, что его родители пьют перед сном охлажденную кровь вампиров. А потом, после продолжительной паузы, он сказал:

– Вы делали что? Вы с мамой старались сделать… ребенка?

– Ну… да.

– И вы так делали раньше – чтобы сделать меня?

– Ну… да.

– Взрослые всегда так делают, чтобы иметь ребенка?

– Да.

– Ладно, у мамы Сержио трое детей. Это значит, что его родителям пришлось повторить это… трижды?!

Александр прикусил губу.

– Да, – подтвердил он.

– Папа, –