Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли

— Прекрасно. Мы будем.

Глава 50. ВСЁ, ЧТО СЛУЧАЕТСЯ ДО ТРЁХ НОЧИ

Артемида, богиня света, покровительствовала путникам и странникам и считалась их проводницей — особенно в ночных лесах. А раз ночью в лесах полно зверья, она была ещё и богиней охоты: в сопровождении нимф и стай гончих она шла тропами в коротком хитоне, с луком и колчаном в руках.

— Как вы думаете, будет бестактно, если я совершу ещё один вояж на Санторини? — спрашивает Лиам, спрыгивая с катера, который высаживает нас на берегу острова Лайвли.

Хайдес кидает ему сумку. От тяжести Лиама качает, корпус опасно заваливается назад. Зевс поддерживает его за плечи.

— О, спасибо, мистер Зевс.

— Каждый раз, когда слышу от него это «мистер Зевс», хочется отвесить ему пощёчину, — шипит Афина, проходя мимо меня.

— Каждый раз, когда вспоминаю, что мы притащили с собой ещё и Лиама, хочется отлупить уже каждого из вас, — добавляет Хайдес. — Можно узнать, зачем вы его взяли?

Гермес тащит чемодан ядовито-жёлтого цвета. Лёгкий холодный ветер шевелит светлые кудри.

— Он нам нужен, чтобы разряжать чрезмерно драматичные моменты. Ну там, если кто-то вдруг умрёт, Лиам и его зебровые штаны на похоронах ненадолго отвлекут нас от боли.

Лиам встраивается рядом, на лице у него комичная гримаса:

— Вообще-то я на днях купил чёрный, классический костюм. Не хотел приезжать неподготовленным.

— Держите меня, а то врежу, — синхронно огрызаются Афина и Хайдес.

Общий настрой — так себе. Поздно ночью мы вылетели из Йеля и добрались до аэропорта Туид Нью-Хейвен, где нас, к нашему изумлению, ждал и Дионис.

На самолёте Хайдес и Афина сели рядом и весь полёт что-то шептали друг другу.

— Дай сюда, — Гермес вытаскивает меня из мыслей. Его лицо возникает в поле зрения; он наклоняется, чтобы перехватить мой баул с вещами и закинуть его себе на плечо.

— Я сама донесу, — отбираю.

Герм быстрее:

— Вид у тебя, Маленький рай, так себе. Не обижайся.

Мы идём по песку молча. Даже Лиам с Аресом не выдают ни одной не к месту реплики. Я шагаю рядом с Гермесом, но взгляд держу на спине Хайдеса — он несёт свои сумки и половину Афининых.

И тут я вижу Кроноса на балконе второго этажа. На нём белый парадный костюм с витиеватыми золотыми линиями и трость с круглой — наверняка золотой — рукоятью. Рядом Рея — в платье того же цвета, с распущенными светлыми волосами, которые падают на грудь и притягивают взгляд к сердцевидному вырезу.

— Kalós írthate píso ston Ólympo! — кричит он, раскидывая руки к небу. Улыбка во всю физиономию — и оттого вдвойне жуткая.

— «Добро пожаловать обратно на Олимп», — переводит Зевс.

Уловив молчание, Рея выгибает бровь:

— Значит, наши дети и племянники позабыли хорошие манеры? Больше не здороваются?

Братья и кузены нехотя отвечают приветствием по-гречески. Все, кроме Хайдеса и Ареса.

Кронос замечает это. Я вижу, потому что не свожу с него глаз, а он — с Хайдеса. У меня нехорошее предчувствие. Он слишком расслаблен, слишком спокоен — и я убеждаю себя, что эта тишь только маска. Спокойствие человека, который уже уверен в своей победе.

— Поднимайтесь к себе и переоденьтесь, — наконец распоряжается Кронос. — Наденьте что-нибудь парадное. Ждём вас в столовой через полчаса — поужинаем все вместе.

Никто не возражает. Никто не возмущается. Я сжимаю кулаки и прикусываю язык, чтобы не послать его к чёрту. Через двое суток мне в его долбанный лабиринт — последние сорок восемь часов я бы с радостью провела подальше от него.

Кронос уже разворачивается. Рея касается его локтя, кивает в чью-то сторону среди нас и что-то шепчет ему на ухо. Кронос прищуривается и шумно выдыхает:

— Позже обсудим ещё и то, зачем вы притащили Лиама.

Он исчезает в доме. Трость отмеряет шаги. Он хромает. Он хромает. Правая нога травмирована. Но когда? И как? И главное — значит ли это, что у меня будет преимущество в лабиринте?

— Вы тоже заметили? — шепчу, всё ещё глядя на балкон.

— Да. Кронос помнит моё имя. Невероятно, — откликается Лиам.

Арес фыркает:

— Саркофаг прихрамывает. Ранен в ногу. Жаль только, что это сделал не я.

Афина складывает пазл быстрее всех:

— Арес… ты знаешь, кто это был?

— Когда мы были здесь на похоронах Афродиты… ночью, возвращаясь пьянющий из одного клуба Олимпа, я слышал, как они с Реей грызлись. Я их подслушал. Рея была в ярости и винила его в смерти дочери. Выстрелила ему в ногу — наказать.

У Гермеса, Хайдеса и Афины одинаковое выражение. Не пойму — они потрясены или не верят.

Время поджимает, нам не терпится узнать, ради чего собрал Кронос. Мы входим в дом и поднимаемся. Кузены и Лиам остаются на этаже гостевых, мы поднимаемся ещё на один. Моя комната — как прежде, последняя в конце коридора, напротив Хайдесовой.

Он давно в своей не живёт — обосновывается у меня.

И стоит моему баулу оказаться на полу, меня прошивает новая мысль: у меня нет ничего достаточно нарядного.

— Хейвен, что тебя тревожит?

Я вскидываю голову. Хайдес сидит на кровати, скрестив руки, и приподнял бровь.

— В чем идти — нет. — Киваю на чемодан а рука зависает в воздухе.

— Надень то, что есть. Не обязаны подпевать папашиным спектаклям. — Он встаёт и расстёгивает молнию на своём чемодане.

В дверь что-то стукается — я подпрыгиваю.

— Любимки, вы там траха… занимаетесь важным? Мне только доставку сделать — и я ушёл. Могу сам открыть и держать глаза закрытыми, — вещает из коридора Гермес.

Хайдес тяжело выдыхает:

— И что ему ещё надо, — бормочет. — Входи!

Гермес входит, прикрыв ладонью глаза, двигается осторожно, будто по смертельной полосе препятствий. В другой руке — чехол с платьем.

— Привет, — здоровается, всё ещё прикрываясь. — Принёс тебе, Маленький рай. Для сегодняшнего ужина.

— Герм… — начинаю, собираясь заверить, что мы одеты и вовсе не заняты.

— Надеюсь, не повторится история с тем, что я подарил тебе на Зимний бал в начале декабря, — добавляет он с укором. — Совсем не обязательно было рвать его, чтобы её раздеть, Хайдес. Молния там открывалась легко.

***

Столовая — та же, где мы ужинали пару месяцев назад.

Вся семья стоит вокруг стола. Нет только Диониса. Но я уже поняла: его талант — появляться и исчезать, когда вздумается. Да и на таком «семейном» ужине ему радости бы не было.

Все в белом, кроме Хайдеса — он в чёрном, — и меня — я в золоте.

Кронос смотрит именно на нас