Триумф в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич

Дело для меня обстояли плохо уже очень, очень давно. Когда я закрываю глаза по ночам, мне теперь больше снились кошмары, чем хорошие сны. Так было не всегда. До смерти папы дела обстояли лучше. Но теперь…Ты же знала, что мама папы живет в Нантакете, так? Ну, она согласилась взять меня.

Я давно должна была уехать, но не была уверена, отпустят ли меня Памела или Найл. Я боялась рассказать им обоим, но еще я слишком боялась остаться. Так что, я ухожу. Хотела бы я, чтобы ты пошла со мной, но я знаю, что ты не оставишь Хизер. Он не может пойти с нами, потому что Найл никогда не позволить ей уйти. Они придут за нами. Они даже могли засунуть нас в другую приемную семью, как Кушнеры.

Я не уверена, что смогу вынести еще одно такое место.

Я ухожу, даже если это означает, что я — трусиха. Я должна. Если не уйду, то вполне уверена, что умру здесь задолго до того, как они убьют меня. Возможно, я уже мертва? В любом случае, я давно знала, что меня не будет рядом, чтобы защитить тебя.

Это нормально, потому что я знаю, что ты можешь постоять за себя. И я знаю, что если ты просто попросишь, эти мальчики тоже защитят тебя. Все, что тебе нужно сделать, это попросить, Берни. Позови Хавок. Просто скажи. Одно единственное слово. Произнеси его. Тогда когда меня не станет, а у тебя будет армия, чтобы сражаться за тебя и Хизер.

Просто знай, что я люблю тебя до Луны и обратно. Всегда любила. Всегда буду.

Что бы не случилось.

Хохо

Пенелопа.

Я опустил письмо, передавая его, когда Каллум подошел и взял его у меня. Он показал его Оскару, перед тем как передать его Вику. Когда мы все прочитали его, Виктор протянул его обратно мне и я засунул листок в конверт. Берни, прошу, подумал я, молясь так сильно, как никогда не молился. Я не был верующим, но все равно молился, потому что не знал, что еще делать.

Мы сделали все, что смогли, чтобы обезопасить ее. Каким-то образом, мы провалились. Каким-то образом, в конце, это было не важно, потому что она была готова пожертвовать собой, чтобы спасти любого из нас. Хаэль винил себя, но было не важно, кто бы из Хавок это не был, потому что Бернадетт знала, чего хотела — или, может, даже чувствовала, что ей нужно — сделать.

Раздвижные двери напротив зоны ожидания открылись, и вышел хирург, с которым мы раннее встречались. Она опустила свою маску, и, клянусь, я знал, что все происходящее, основывалось на выражении ее лица.

Пожалуйста, нет. Прошу, прошу, прошу. Темный бог, или богиня, или благостная энергия Вселенной, прошу не забирай у меня первую и единственную любовь. Прошу. Мы все сломаемся. Хавок перестанет существовать. Это будет конец всего хорошего и правильного в наших жизнях.

— Виктор Ченнинг? — позвала она, потому что Виктор — законный муж Бернадетт.

Это убьет меня, если все закончится вот так, с его кольцом на пальце, пока остальные ждали, затаив дыхание. Я хотел, чтобы она знала, что она не должна выбирать, что ей никогда не придется выбирать. Потому что мы войдем кровью и выйдем, ею истекая. Хавок. Навсегда. Навечно.

Вик поднялся со своего стула, дерево заскрипело, когда он поднял свое тяжелое тело. Я не обернулся, чтобы посмотреть на него, ожидая скрипа его ботинок по линолеуму. Он остановился рядом со мной справа. Хаэль стоял слева от меня. Оскар и Каллум были позади нас.

— Я — Виктор Ченниг, — все, что он смог сказать.

Его руки дрожали по бокам. Непоколебимый Виктор Ченнинг. Он дрожал так сильно, что я гадал, не нужен ли ему медицинский осмотр. Мои глаза закрылись, и я пытался дышать.

Если Бернадетт мертва…

Тогда Хавок мертв.

В акрониме могло не быть буквы ее имени, но она и есть Хавок. Всегда была. Мы живем и умрем в ритм ее дыханию. Мы существуем с ритмом и пульсом ее сердца.

— Мистер Ченниг…, — начала хирург.

Тик-так.

Я услышал старые часы на стене.

Они проглотили последующие слова, и я упал в эмоциональную кроличью нору.

Вниз, вниз, вниз и еще глубже, пока не оказался слишком глубоко, чтобы плыть, и вода заполнила мои легкие, а затем…

Я прозрел.

* * *

Два месяца спустя…

Собирать трех маленьких девочек на День рождения — это навык, который я никогда не думал приобрести в качестве своей сильной стороны.

— Мои волосы выглядят странно, — сказала Хизер, стоя перед зеркалом, зачесанные назад темные волосы покрывала легкая розовая дымка. — В хорошем смысле. Мне нравится, — он повернулась и ухмыльнулась мне, когда я положил свои руки на бедра и улыбнулся ей.

Не плохо для восемнадцатилетнего парня, да?

— Я, старался, — сказал я, качая головой, когда посмотрел на Кару. На левой руке у нее висели браслеты — целая радуга резиновых браслетов, которые она собрала на различных школьных мероприятиях и благотворительных