Это мгновение - К. С. Отем

Купер берет трубку, и я слушаю, как он разговаривает с Кайденом, в его голосе слышится беспокойство.

—Где ты сейчас, Кайд? — я не могу разобрать ответ, реплика слишком приглушена, чтобы я мог расслышать. —Ну и какого хрена ты там делаешь? Черт возьми, Кайден, когда ты прекратишь это делать? — он снова замолкает, когда встает и снова надевает рубашку. —Просто стой там, я иду.



Нам требуется двадцать минут, чтобы добраться до “Bad Bobs”, бара в худщей части города.

Мы входим, держась за руки. Воздух насыщен запахами пива и жареной еды, и слышен гул разговоров, смешивающийся с хриплым ритмом, доносящимся из динамиков. Отпуская руку Купера, я кладу ее ему на поясницу и веду его вперед, к барной стойке.

Прежде чем мы переходим к делу, дама, одетая в короткое кожаное платье и кожаный укороченный топ, расталкивает нескольких байкеров и встает перед нами.

— Ты здесь, чтобы поднять этого пьяницу с пола в моем туалете? — спрашивает она, и Купер вздрагивает. Я снова беру его за руку и сжимаю ее.

— Боюсь, что так. Я сожалею о всех неприятностях, которые он причинил, — говорит он. Интересно, сколько раз он извинялся за действия своего брата.

Она качает головой, затем указывает в конец коридора.

— Он там, внизу, уведите его отсюда и скажите, чтобы больше не возвращался. Ему повезло, что он не получил по заднице, когда пытался подраться с Эрлом. — она указывает на привлекательного парня, сидящего на барном стуле и наблюдающего за игрой в бильярд. —Фингал был предупреждением.

— Мне действительно жаль, — снова говорит Купер.

Крепко сжимая мою руку, мы направляемся по темному коридору. Мерцает тусклый свет, и несколько человек проходят мимо нас, но ничего не говорят. Открывая дверь, мы вдыхаем запах нашатырного спирта и рвоты. Мои глаза сканируют плохо освещенное помещение, две кабинки и три писсуара, пока не останавливаются на Кайдене. Он сидит спиной к стене, обхватив голову руками, и его заметно трясет. На полу у его ног лежит открытая бутылка водки, с которой капает. Я почти уверен, что бармен ему ее не продавал, а значит, он принес ее из дома.

Купер бросается к нему, соскальзывая на грязный пол, не обращая внимания на то, как жидкость, которая, я надеюсь, водка, просачивается ему в джинсы, когда он заключает Кайдена в объятия.

—Эй, шшш, все в порядке. Я здесь. Шшш.

Кайден поднимает голову, и его налитые кровью глаза встречаются с моими. Его щека распухла, под кожей расцветает синяк. Его спина напрягается, прежде чем он снова смотрит на своего близнеца.

— Ты был с ним?

Я неловко стою в дверях, оставляя Купера контролировать ситуацию. Я мало что могу сказать, чтобы успокоить Кайдена, когда он в таком состоянии. Только Купер может достучатся до него.

—Я уже говорил тебе, Джейми — мой парень. Так что да, я был с ним. Тебе не нужно принимать его как брата, но ты должен принять тот факт, что он мой, и он мне действительно чертовски нравится. Хорошо?

В груди у меня разливается тепло, и я не могу сдержать улыбку, которая появляется на моем лице, даже если сейчас не время улыбаться. Он мой. Так он сказал. Я его. Весь его.

Кайден кивает, но больше не смотрит на меня. Вместо этого он кладет голову на плечо Купера и плачет.

—Она сказала, что мы сегодня поужинаем здесь. Она сказала, что мы могли бы поговорить о поездке в Испанию, которую мы планировали. Но потом, в последнюю минуту, как только такси высадило меня, она позвонила и сказала, что у нее другие планы. Она уезжает с новым парнем. Она сказала: “Может быть, мы сможем обсудить Испанию в другой раз”.

Купер гладит Кайдена по затылку, в то время как его близнец плачет сильнее, уткнувшись ему в шею. Он выглядит намного моложе своих девятнадцати лет, и под маской холодности я вижу грустного мальчика, который просто хочет, чтобы его мать любила его и оберегала.

У меня мурашки бегут по коже, и я стискиваю зубы от всепоглощающего желания защитить Кайдена. Это отличается от того, что я чувствую к Куперу. Это чувство мягче, менее первобытное, менее напряженное. Я не хочу предъявлять на него права и зарываться в его душу так, как я это делаю с его братом. Но я действительно хочу, чтобы он больше не чувствовал этой боли.

Я оглядываю темную ванную и выхожу в коридор, задаваясь вопросом, почему мать предложила это место для свидания за ужином со своим сыном. Если, конечно, это не имеет никакого отношения к новому бойфренду, что имело бы смысл.

—Я такой идиот. Почему я всегда это делаю? Я всегда верил, что она будет другой, но все, что она делает, — это подводит меня .

— Я знаю, — говорит Купер, затем целует его в макушку. —Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть гораздо большего от нашей матери, но я люблю тебя, Кайден, папа любит тебя. Может быть, однажды этого будет достаточно.

Это не вопрос. Это надежда. Это не первый раз, когда он собирает по кусочкам своего близнеца.

Осколки, которые их мать оставила разбитыми на земле. Я очень сомневаюсь, что они будут последними.

Мы выносим Кайдена наружу. Я предлагаю ему руку, и, хотя чувствую, как напряжение волнами исходит от него, он соглашается. Это первый раз, когда он опирался на меня.



К тому времени, как мы тащим Кайдена вверх по лестнице и укладываем в его постель, он лежит мертвым грузом и полностью отключен. Купер снимает обувь, стаскивает джинсы, а затем протирает лицо влажной тряпкой. Я вижу шрамы, когда он переворачивается на спину. Короткие красно-серебристые шрамы тянутся линиями по внутренней стороне бедер. Я также впервые замечаю, что он худее своего брата, ребра выступают из-под бледной кожи. Купер замечает, что я смотрю, и быстро укрывает своего близнеца одеялом.

— Его бедра, — тихо говорю я, вопросительно приподнимая бровь, хотя совершенно ясно, чем они вызваны.

Купер вздыхает, нежно берет меня за руку и выводит из комнаты, закрывая за нами дверь.

—Он сказал мне, что бросил, но некоторые новые. Он резался примерно с шестнадцати лет. Однажды он сказал мне, что это единственный раз, когда он чувствует, что