Бедная Настя - Мануэлла Юрьевна Макута

— Знаешь что...- начала Кира, но ее перебила Алина.

— У меня тоже немного печенья и снеков с собой. Будешь? — спросила она меня, игнорируя присутствие Киры.

Я молча протянула ей свой контейнер, предлагая обмен. Кто-то засмеялся, но уже по-другому. Без злости. Возможно, сегодня произошел поворотный момент, а, возможно, Кира просто подкопит злость, силы и новые издёвки — и всё пойдёт по новой.

Кира фыркнула и отвернулась, явно растерянная таким поворотом.

* * *

Вечером, после спектакля в Мариинском театре, мы вернулись в отель. Я заперлась в ванной и позвонила маме.

— Все хорошо, мам. Видели столько всего! Эрмитаж просто невероятный.

— Ты кушаешь нормально? — спросила она тревожно. — Там же на еду тоже должно хватить, из карманных денег.

— Да, все отлично. Я даже стала общаться с парой девочек из класса. — сообщила без лишних подробностей произошедшее.

— Я так рада, солнышко! — в ее голосе было столько счастья, что у меня защемило сердце. — Значит, не зря мы перевели тебя в эту гимназию.

Я прикусила губу. Не смогла сказать ей правду. Ни про Киру, ни про то, как тяжело мне дается каждый день среди этих людей с их айфонами последних моделей и рассказами о поездках в Европу на выходных.

— Не зря, мам. Все отлично.

* * *

Второй день был насыщен до предела. Мы посетили Петергоф с его фонтанами, Царское Село, катались на теплоходе по Неве. Я держалась поближе к Алине и Маше, и почему-то ко мне стали подходить и другие ребята из класса — будто что-то сломалось во вчерашнем инциденте в кафе.

Кира, конечно, не сдалась так просто. Во время прогулки по парку она как бы случайно толкнула меня, и куртка с моей руки упала прямо в лужу. Моя единственная приличная джинсовая куртка оказалась заляпана грязью.

— Ой, прости, не заметила тебя, — сладким голосом произнесла она, пока ее подружки хихикали.

Я стояла, чувствуя, как внутри поднимается волна отчаяния. Эта куртка была куплена мамой специально для экскурсии, я видела чек — она стоила дорого, по нашим меркам.

— Вот салфетки, — Алина протянула мне пачку влажных салфеток. — Давай помогу.

Мы оттирали грязь, пока группа двигалась дальше. Я старалась не заплакать.

— Знаешь, мне кажется, она тебе завидует, — вдруг сказала Маша.

— Завидует? Мне? — я не могла поверить своим ушам. — Чему тут можно завидовать?

— Ты умная. И настоящая. И контрольные пишешь лучше всех.

— Большое достижение, — горько усмехнулась я.

— Да, достижение, — серьезно кивнула Алина. — Кира привыкла быть в центре внимания из-за папиных денег. А ты... ты другая.

Я не знала, что ответить. Никогда не думала об этом так. Мне всегда казалось, что богатые дети смотрят на таких как я с презрением. А это... страх? Зависть? Неуверенность?

* * *

В последний вечер у нас была "свободная программа" — можно было погулять по городу группами. Неожиданно для себя я оказалась в компании шести одноклассников, включая Алину и Машу. Мы бродили по Невскому проспекту, заглядывали в магазины, фотографировались.

Когда мы зашли в кафе, я занервничала. У меня оставалось совсем немного денег — мама дала ровно столько, сколько было указано в списке необходимых расходов. На незапланированные и сверхдорогие, как оказалось, кафе не хватало.

— Я, наверное, подожду вас снаружи, — пробормотала я. — Что-то не хочется...

— Я угощаю, — вдруг перебил меня Дима, парень, с которым я за два месяца учебы перекинулась от силы парой фраз. — Серьезно, без проблем. Мне отец на карманные расходы закинул, всё равно тратить надо. А то не поверит, что на экскурсии был.

Я хотела отказаться. Хотела сказать, что не нуждаюсь в благотворительности. Но увидела в его глазах что-то... нормальное. Человеческое. Не жалость, а просто дружелюбие. Это подбодрило, дало сил. Так ведь и должно быть в мире, на земле — чтобы тебе помогли, а после- ты кому-то, а потом тот человек, которому помог ты, поможет уже следующему. И так добро будет шагать по планете. Конечно, звучит как утопия, но как же здорово, когда тебе желают по-человечески просто помочь, поддержать.

— Спасибо, — сказала я. — В следующий раз я угощаю.

Он улыбнулся:- Договорились.

* * *

Обратная дорога прошла в полусне. Я смотрела в окно и думала о том, как расскажу маме о поездке. Расскажу правду — но не всю. Расскажу о красоте Петербурга, о спектакле, о том, как наша группа сфотографировалась у Медного всадника. Расскажу о том, что нашла пару новых друзей.

Но не расскажу о ночах, когда я тихо плакала в подушку, вспоминая насмешки. Не расскажу о том, как считала каждый рубль. Не расскажу о испачканной куртке, которую я постираю сама, до ее прихода с работы.

Потому что мама жертвует всем, чтобы я училась в этой гимназии. Она верит, что даёт мне шанс на лучшее будущее. И, может быть, она права. Может быть, эта экскурсия что-то изменила не только во мне, но и в отношении класса ко мне.

А может, ничего не изменилось. Но я стала сильнее. И я справлюсь.

Я справлюсь, мама. Обещаю.

12. Поиски правды

Раз за разом я вспоминала обрывки разговора с тетей на кухне.

"— Настя, ты уже достаточно взрослая, чтобы знать правду, — сказала она, когда мы остались наедине на кухне. — "Твоя мама до сих пор любит твоего отца, хоть и не признаётся. Андрей исчез, когда Таня была беременна тобой. Она всегда считала, что он просто сбежал, испугался ответственности. Но я не уверена.

— Почему? — я поставила чашку с чаем на стол.

— У меня была только одна встреча с ним. И всё равно- ну не был он похож на человека, который может так поступить, — тётя Оля помешивала ложечкой в чашке. — Думаю, тебе стоит попытаться его найти. Хотя бы ради того, чтобы узнать правду.".

Эта мысль не давала мне покоя уже несколько дней. Что я знала об отце? Его звали Андрей Фролов. Он приехал в их город на производственную практику на завод "Электрон" (который закрылся лет десять назад). Сам был родом с Новосибирска. Познакомился с мамой на концерте, встречались чуть больше года, планировали пожениться. А потом — взял и исчез." Ну не может быть такого!" — эта мысль, снова ожившая внутри из-за тётиных слов, не давала спокойно жить. И действительно, слишком уж коварно, слишком уж странно. И мама, и тетя при расспросах о характере отца, в один голос твердили, что предпосылок никаких не было- добрый, отзывчивый,