После измены. Он тебя любит - Рина Каримова

ко мне, придумала бредовую историю со своей беременностью, чтобы мозги запудрить. А сама, как только подвернулась возможность, решила довести Веру.

Упустил многое.

Про то, что моя жена в положении я только там и узнал. В той проклятой клинике.

Даже сейчас по ушам тарабанит голос врача.

«Нам не удалось спасти ребенка».

Так мне тогда сказали. Даже в палату не пустили. Официально я ей стал никто. После нашего развода.

Я был уверен, что у Веры случился выкидыш. Не сомневался в этом. Не проверял ничего.

А как теперь выясняется, стоило бы. Еще как!

Обвели меня вокруг пальца. Как лопуха. Ловко.

— Разберемся, — рычу.

И с врачами. И с клиникой. И с тем, как тогда все настолько быстро и четко провернули.

Но это подождет.

Сейчас главное — Вера.

Завожу двигатель. Выезжаю.

Вождение меня расслабляет. Обычно. Однако сейчас ни черта не помогает. Злоба только сильнее душит. Каждый новый вдох легкие обжигает.

Просто осознаю, сколько всего потерял.

Сколько она у меня забрала.

И добивает то, что все вокруг знали. Все! И долбанный Пылаев. И этот гребаный Кузнецов. Все, кроме меня.

Тут приходит мысль про дочь.

Ксюша…

Она ездила к Вере. Не раз. Про это я был в курсе. Дочка встречалась с ней, даже жила тут.

Ну не могла она не знать. Не могла.

А мне ни слова!

Вся в мать.

Тихушница.

Ладно, с Ксюхой я тоже поговорю. Обсудим, стоит ли так обходиться с тем, кто тебя полностью содержит, кто все твои счета оплачивает.

От дочери такого ножа в спину не ждал.

Зубы скрежещут. Так сильно штормит, что дорогу разбираю с трудом. Наматываю пару кругов, просто чтобы хоть немного отойти.

Не отхожу.

Какой там к чертям покой?

Меня несет…

Наконец, паркуюсь возле нужно подъезда. А дальше — к ней. Пообщаться нужно.

Консьерж внизу начинает мозг выносить. Жилец я или не жилец. Куда пришел, зачем и к кому.

Этот вопрос решаю быстро.

Затыкаю его деньгами.

Потом — в лифт. Наверх. Звоню в дверь. Шаги слышу. И слышу, что открывать Вера не спешит.

Она там. За дверью. Прямо чую.

Снова звоню. И снова. Вообще уже палец от кнопки не убираю.

Замок, наконец, щелкает. Дверь распахивается.

— Ты что такое опять устраиваешь? — выпаливает она.

Глаза сверкают. Взвинченная вся.

— Уходи.

— Нет, — оскаливаюсь. — Теперь я точно никуда не уйду.

— Что?

— Сама глянь.

Достаю из кармана смятый конверт с результатом теста. Протягиваю ей. Она берет. Скорее на автомате. Опускает взгляд, пробегает глазами по строчкам.

И я не могу не заметить, как начинают дрожать ее пальцы, как вибрирует и шелестит трясущийся листок в ее руках.

Что-то царапает меня изнутри.

Просто видеть ее такой оказывается неожиданно… тяжело?

Побледневшая. Нервная. Дрожащая. Перепуганная даже.

Но потом я вспоминаю, как хотел от нее сына. Как мечтал о наследнике. И как она от меня ребенка скрыла.

Малой подрос.

Первое слово, первые шаги. До черта всего «первого» прошло без меня. И это время теперь никогда не вернуть.

— Отойди, Вера, — чеканю. — Хочу увидеть сына.

18

— Нет, — твердо выдает она, отрицательно качает головой.

И даже шага в сторону не делает, явно не собирается меня пропускать.

— Что — нет? — цежу. — Ты моего ребенка скрыла.

— Уходи, — прочищает горло. — Уходи, пожалуйста.

Замечаю, как сильно она сжимает ручку двери. До побеления костяшек. Сначала смотрит в сторону, а потом поднимает взгляд.

Столько всего в ее глазах горит, что будто вышибает меня. Вырубает из реальности.

— Вера…

— Уходи, Таиров.

Она не раскаивается. Это заметно сразу. Плевать ей на то, что я мог про своего сына вообще не узнать. И даже сейчас, когда поймал ее на горячем, уперто стоит на своем. Выставляет меня за дверь.

Нет, я бы, конечно, узнал правду. Я же никогда не собирался ее отпускать по-настоящему. Просто решил дать ей время.

Очень зря.

Дал тогда слабину, и вот куда это привело.

Вера совсем обнаглела. В себя поверила. Даже удивительно. Неужели она всерьез думает, будто и дальше получится водить меня за нос? По ходу, да. Иначе бы не была такой борзой.

А тут — глаза горят, вскинулась вся. Прямо ощетинилась. Когти мне показывает. Дерзит. Взглядом. Выражением лица. Да всем своим видом. Позой. Тем, как вообще передо мной держится. Ни стыда, ни совести.

Ничего. Сейчас приземлю. Объясню ей что к чему, раз не доходит.

То, что она нормально отношения не ценит, давно понял. Еще при нашем разводе.

Н-да. До черта упустил. Раз она так разошлась, когда почувствовала вкус свободы.

Придется перевоспитывать.

Свободной она никогда не была. Не важно, что там за бумажки. Развод. Брак. Моя она. Если потребуется документ, подтверждающий это, то и документ будет. Не проблема.

— Думаешь, это прокатит? — спрашиваю.

В глаза ей смотрю.

Вижу, как слегка отшатывается. Но проход все равно старается собой закрыть. Словно и правда верит, что если захочу пройти в ее квартиру прямо сейчас, то сумеет мне помешать.

Наивная такая.

— Хочешь, чтобы я пришел к тебе с решением суда? Чтобы ребенка отобрал? Официально.

Бледнеет. С каждым новым словом — все сильнее.

Муторно от этого. Но черт, сама довела. Сама нарывалась. Вот и получает.

— Ты чего добиваешься, Вера? — спрашиваю, нависаю над ней. — Скажи, как ты думаешь, на чьей стороне будет суд?

— Суд всегда на стороне матери, — выпаливает.

— Ну это смотря какая мать, — замечаю. — Квартира у тебя съемная. Значит, своего жилья нет. Работа… сомнительная. Еще и мужиков вечно водишь.

— Что? — глаза округляет.

Так, будто не развела здесь б… бордель! Про то, как она со своим проклятым боссом в театр таскалась мне уже доложили. А теперь в ее квартиру часто Кузнецов наведывается. Прямо прописался.

Ну и ладно. Еще доберусь до этого урода. Поговорю с ним, как полагается. Так поговорю, что мало не покажется.

— Как вопрос решать будем? — спрашиваю. — По-хорошему? Сейчас отойдешь и меня к сыну пропустишь. Или через адвокатов? Так, что я ребенка заберу.

— Ты не можешь…

— Могу, Вера. Все могу, — отвечаю жестко. — Я в своем праве. Ты достаточно времени у меня украла. Хочу видеть своего наследника прямо сейчас.

19

Молчит Вера.

И я мог бы решить, что продавил. Сейчас свое получу. Все она сделает, как мне надо. Но нет. Ни черта подобного.

Глаза у нее наглые. Смотрит так, будто посылает меня куда подальше. Одним взглядом. Только она так умеет. И честно говоря, только ей такое позволено.